в конторе, как в неволе. Все ждал чуда, преображения. Обычно в виде денег. Но увидел тебя и решился изменить свою судьбу сам. Не презирай меня, как самозванца. Во мне таланта не меньше чем в некоторых, хватит на весь московский шоу-бизнес.

Самозванец покосился на Стаса. Стас ухмыльнулся снова:

– Надежды юношей питают или,точнее, пытают. Зачем тебе этот провинциальный фантазер? Посмотри на эту ходячую нелепость. Он так и будет кормить тебя своими обещаниями, пока ты его будешь кормить супом. Пошли со мной. Я вытащу тебя из этой дыры и подниму на самый топ! Покажу тебе «Крышу мира», клуб такой. Там тусуются такие, как я. Чего ты боишься? Меня? А ты не боишься стать такой, как твоя мать? Толстой, усталой, измученной тетей в стоптанных туфлях, рваных тапках с кастрюлей макарон для опустившегося мудака. А пойдешь со мной, я куплю тебе шубу на ВДНХа, и ты станешь моей Венерой в мехах, моей музой. Узнаешь страсти непостижимые обывателям. Выползешь из их затхлого мирка с их тесной, как коммуналка, моралью. Ты узнаешь о себе такое… такое!

– Да, что такого нового она узнает? – перебил маньяка на самом интересном местеВася. – Мы все тут цивилизованные люди, так что мы в курсе, что такое моральное разложение. «Дориана Грея» читали. Но зачем нам извращения? Нет, мы будем сеять с тобой, – самозванец повернулся к Лизе, – красивое, доброе, вечное со сцены Кремлевского дворца съездов. Не попсу какую-нибудь.

– О, как доцента занесло! Сразу в Кремлевский дворец! Ну, доцент, ты даешь…

Вдруг взгляд Стаса остекленел, вперся в одну точку на потолке.

– О! Да! Вдохновение поперло! Так, так, так! Точно! Это будет хит.

Певец ритмично задвигался, задергался и запел гнусавым голосом: «Что же ты, доцент, игрушку новую нашел…гуляй, доцент, гуляй, а девочку мою не трожь…» Тут певец вышел из транса:

– Ну, как-то так. Надо завтра додумать.

Лиза открыла рот от восторга. Она только что присутствовала при рождении шедевра. Самозванец с ненавистью посмотрел на Стаса. Затем задумался, поковырялся рукой в затылке и начал раскачиваться, как бард на грушинском фестивале. Лицо его приобрело блаженное выражение идиота. Открылся рот и из него пролился куплет: «Гудит костер, звенит гитара. И ночь романтикой полна. Сходи, мой друг, за стеклотарой. В магаз с названием «Волна». Стас удивленно оглянулся на самозванца.

– Мальчики, не надо ссориться, – промолвила растроганная Лиза.

– Я не понял, у меня, что конкурент появился? Вот это?

Стас был прекрасен в своем гневе. Как лев. Нет, как разгневанный Аполлон. Лиза залюбовалась им, как картиной. Не, как скульптурой.

– Так… Хорошо, – продолжил Аполлон, – говорю открытым текстом – если ты, Лиза, пойдешь со мной, я завяжу с прошлым. Уйду из маньяков. Навсегда. Ни одной жертвы. Пару альбомов выпущу, пару гастрольных туров сделаю и на покой, в теплые края. С тобой и капустой!

– А я, а я, – взвился итак взвинченный самозванец, – я на полном серьезе обещаю, что если ты, Лиза, не будешь моей, я, наоборот, СТАНУ маньяком. Слышишь? Стану маньяком. Самым кровавым из всех маньяков. В сто раз кровавей некоторых. Ну, выбирай! -самозванец сделал страшное лицо.

«Вот это дилемма, так дилемма», – подумала Лиза. «Кому же из них я должна принести себя в жертву? Может, этот Вася не начнет убивать, если я выберу Стаса? Одно дело говорить, другое – делать. Может, он так – от отчаяния кричит?»

– Начну, начну! – заверил будущий маньяк Вася.

«Или, – продолжала думать Лиза, – я пойду со Стасом, а он обманет и не перестанет охотиться на девушек?» Стас хитро ухмыльнулся Лизе. «Может, начинающий маньяк Вася принесет меньше вреда, чем опытный Стас? Может, у него вообще ничего не получиться».

– Да, все у меня получится! Я устрою гекатомбы! Кровавый гиньоль я устрою!

– Чего, чего ты устроишь? – обалдел от незнакомых слов Стас.

«Или, наоборот, это Вася наломает дров с гекатомбами, по неопытности, а Стас и сам утихомирится? Ну, Лизка, думай! Надо же выбор сделать», – командовала сама себе Лиза. Стас повернулся к ней, и Лиза по его красивому, но жестокому лицу поняла, что без нее этот маньяк не утихомирится.

– А давайте, – робко предложила она, – жить втроем?

– С кем ты всё шляешься? Кавалеров нашла принцесса каблушная? Где тебя черти носят? Корова без колокольчика! Еще раз себе устроишь такую переменку на пару часов, выгоню в шею из магазина!

Лиза поняла, что вернулась на работу.

– Подумать только, я из за этой гулёны сопливой в туалет не могла сходить, – Светлана Михайловна бушевала, обращаясь по старой школьной привычке к аудитории, хотя все покупатели сбились со страху в дальний угол. – Кто здесь хозяин?

– Вы, теть Свет, – Лиза окончательно освободилась от грез любви.

– Слушай меня сюда. Я сбегаю, куда хотела, потом схожу перекушу. Ты не шагу из магазина! Ты поняла! Убежишь и оставишь открытым – убью. Убежишь и закроешь – тоже убью! Не пожалею еще одной куклы и, как этому ослу Тараканову по башке настучу! Я доходчиво материал изложила?! А?

– Какому Тараканову? – не поняла Лиза.

– Какому, какому! Тому самому! При тебе же этот хам мне тут хамил по-хамски!

Светлана Михайловна сделала пару нетерпеливых шагов в сторону выхода.

– Подождите, какой Тараканов? Это же Стас был. Певец.

– Курицына! Не беси меня! Не знаю никакого Стаса! – нетерпение Светланы Михайловны заставило ее сделать еще несколько шагов к выходу. – Тараканов это был. Восемьдесят … забыла какого года выпуска. Школу дебил даже не закончил.

– Может он и дебил, школу бросил, но зато в Москву уехал и звездой стал! – обиделась за кумира Лиза.

Светлана Михайловна от таких дерзких речей даже замерла.

– Дура, ты, Курицына. У тебя что с головой? Травма? Тараканов дальше колонии в Спиридоновке отродясь нигде не был. Меня из за него тогда в милицию вызывали. К участковому. Вон к Патронычу. Звезда, блин. Он у ларька пивного на Красногвардейской звезда. Всё, Курицына, брысь за прилавок, я сказала!

И бывшая учительница, раскрывшая досье Кости Таракана, побежала нужном направлении.

Не даром говорят, правда глаза колит. Закололо, защипало большие лизины глаза, и навернулись на них горькие слезы. «Гонялась, гонялась за принцем на белом коне, а это и не принц вовсе, а конокрад какой-то. Да и тот ускакал, сверкая копытами. Эх, Курицына, Курицына. Нет в твоей жизни счастья и не будет», – пожалела Лиза саму себя и вытерла слезу тряпичным Пьеро с верхней полки. Стройная Барби в самодельном сарафане равнодушно глядела на нее. У Барби был и дом, и машина, и брюнет на диване. Хоть