Лена не рисковала плыть далеко, просто ложась на мелководье на спину и позволяя волнам покачивать себя. Хмель уже ушел, домашнее южное вино развязывало язык, раскрепощало, но быстро выветривалось.

Голова была ясная, светлая и спокойная. Весь дурман вечера, все ее страхи, дурацкие мысли странные обиды растворились, словно морем вымылись.

Осталась только чистота. В голове и в теле.

И слова Эли, которые теперь совершенно по-другому воспринимались.

В самом деле, чего это она придумала? Какая глупость! Возраст, не возраст… Мало ли, что будет дальше?

Зачем она вообще об этом думает? Зачем она настраивает себя на плохое?

Впервые Лена подумала, что, наверно, работа в школе накладывает не очень позитивный отпечаток на весь ее стиль мышления. Она привыкла быть спокойной, правильной, высказывать свое мнение нравоучительным тоном. Привыкла прогнозировать возможные риски. Жизнь научила.

Просто в ее коллективе по-другому никак. А ведь можно, очень даже можно по-другому.

Прошлым летом, сладкими летними каникулами, она стала немного другой, проще, легче, живее. Но не до конца. Испугалась. Не стала идти на поводу у своих желаний. Не стала менять что-то в своей жизни, потому что так хотел Данил. Хотя теперь она думала, что, захоти она, например, уволиться с работы, поискать что-то другое, ее бы никто не осудил. Да и кому ее осуждать? Родители поняли бы. Сын ничего не осознал, но в любом случае не перестал бы ее любить.

А она, возможно, получила бы возможность начать другую жизнь.

Возможно.

А возможно, и нет.

Данил быстро утешился с другой женщиной, свято место пусто не бывает. И поехал в Европу с ней. А про Лену и не вспоминал.

И она помнила, как это было больно.

Но тем не менее, картины того прошлого лета стояли перед ее глазами и приносили удовольствие.

Только удовольствие.

Почему же теперь должно быть по-другому?

- Лен! Уснула, что ли?

Эля вынырнула рядом так неожиданно, что Лена вздрогнула и чуть не пошла ко дну.

- Эй, давай выбираться, - рассмеялась Эля и поплыла к берегу.

На берегу, немного обсохнув на ночном ветерке, они оделись и отправились обратно на дачу.

- А что это за место вообще? Ты тут живешь?

- Это дом моей … Ну, скажем так, бабки. Она умерла давно, дачка досталась мне по наследству. Но я тут не живу. Только так, иногда наезжаю, когда совсем херово становится.

Эля опять улеглась на кушетку, захрустела яблоком.

- А почему тебе в этот раз плохо?

Лена села к кресло-качалку, укрылась пледом.

- А потому что дура. Такая же, как ты. Боюсь всего. – Рассмеялась Эля.

- Не верится, что ты чего-то можешь бояться… - пробормотала Лена, зевая.

Все же вечер напряженный, а потом и такая же ночь, дали о себе знать внезапной усталостью. А море не только очистило, забрало лишний негатив, но и разнежило. Хотелось спать.

Плетеное кресло поражало своей широтой и размерами, устроиться на нем удобно было проще простого.

Потому Лена закрыла глаза, мерно покачиваясь и слушая тихий голос Эли, тоже уже, кажется засыпающей.

- Вот и я думала, что ничего… А они… Я их боюсь… Ласковые такие, непривычно. Знаешь, никогда не думала, что с двумя так можно. Не заводило раньше. А тут… Они словно одно целое. Дополняют друг друга… Первый раз такое вижу. Но разные. И темпераменты разные. Я глупость сделала. Не надо было. Не надо. А теперь бегаю. А забыть… Не могу забыть. Вот кто дура, Лен… Лен! Спишь? Хорошо тебе… Тебя твой Даня любит. Ты вот не слышишь, и хорошо. Любит он тебя, дуру. И ты любишь. А я вам завидую. У меня не было такого. И не будет.

Потом тишину прорезал тонкий всхлип, затем злое ругательство.

И наступила тишина. Только море шумело, да цикады звенели.

Ты знаешь, что бывает, когда идешь ко дну?

Когда не затихает и болью отдается,

Когда все выгорает и бешено несется

Под кожей пульс, меняя сто точек на одну.

Ты знаешь, я теряю последнюю себя,

И молча умираю в окно на дождь вслепую,

И знаю, не нужна, ну кто возьмет такую,

Чтоб вместо слов лишь точки в экране бытия.

Ты где-то там, веселый, живой и увлеченный.

И хорошо, что небо тебе не льет дождем.

И хорошо, что я тут уж больше не при чем,

И взгляд ловить не буду, растроганный и сонный.

Ты знаешь, что бывает, когда идешь ко дну?

И смотришь на лучи сквозь призму океана.

И это может быть безумно, дико, странно,

Но рада, что не знаешь, как я в тебе тону.

М. Зайцева.

- Ленкин, ты не представляешь, что это значит! Это – не просто открытие! Это… Это… Черт… Мне надо позвонить. Ничего не трогай тут, Лен, и никого не пускай! Особенно мелочь нашу бестолковую! Они тут копытами своими все затопчут! Я сейчас!

Дима вылетел из небольшой, совершенно случайно обнаруженной ими пещерки с такой скоростью, что

Лена только головой покачала.

Повернулась к обнаруженному темному саркофагу, в котором, по уверениям Димы, могла быть какая-то скифская принцесса, задумалась на секунду, почему принцесса? По каким признакам Дима это понял?

Но потом просто махнула рукой мысленно. И порадовалась, что не задала уточняющих вопросов. А то бы еще Бог знает, насколько бы тут застряла.

Лена вздохнула, поискала, куда бы присесть, нашла маленький уступчик, подальше от саркофага.

Ну вот и закончена, скорее всего, ее практика летняя. Если это реально что-то ценное они с Димой отрыли, то сюда высадится десант из маститых ученых и журналистов не позднее, чем завтра. И явно ее компетенции будет недостаточно для того, чтоб возиться тут дальше.

Может, это и к лучшему.

Лена не знала, что будет с ее отношениями, с Даней, но чувствовала, что уже устала от происходящего.

И домой хочется, к Вадимке. В конце концов, прояснить ситуацию они смогут и в родном городе. Если Данил захочет, конечно же. Потому что не особенно-то он ее искал этой ночью.

По крайней мере, когда она утром вернулась в гостевой дом, под воротами ее никто не ждал, а мальчишки смотрели без особенного интереса и новостями о происходящем ночью не делились. А, значит, ничего ночью и не происходило.

Может, Данил вообще решил отпустить ситуацию. И не гоняться больше за ней.