В зале повисла мертвая тишина.

Зигфинн едва решался дышать, но в горле запершило, и он начал кашлять. Юноша мысленно подсчитывал сломанные кости, но повреждения были небольшими — пострадали пальцы, ребра и плечи. Покачиваясь, принц поднялся на ноги и отер пыль с лица, пытаясь продрать глаза.

Тронный зал Хагена был разрушен. Тут камня на камне не осталось, и среди руин валялись отвратительные куски мяса, вырванные из тела дракона. В смерти изуродованное чудовище выглядело ужасно, казалось, что от ударов у него под кожей сместились кости. Изо рта вывалился мясистый язык темно-зеленого цвета.

Зигфинн оглянулся в поисках Зигфрида и обнаружил его придавленным камнями. Реберная кость пробила кожу, а под грудной клеткой торчала чешуйка дракона, впившаяся в его внутренности. От удара ему пришлось не легче, чем Фафниру.

Но Зигфрид был еще жив.

Склонившись над ним, Зигфинн переложил неподвижное тело, чтобы Зигфриду было удобнее.

— Ты слышал? — выдохнул Зигфрид. — Ты… слышал, что они кричали?

Зигфинн не понимал, о чем говорит его предок, но все же кивнул.

— Победитель дракона! — Зигфрид закашлялся кровью. — Я… я…

— Зигфрид — победитель дракона, — тихо сказал Зигфинн.

Зигфрид сжимал правую руку, как будто ему чего-то не хватало. Зигфинн попытался отыскать Нотунг. Меч по-прежнему торчал у дракона между глаз. Упершись ногой в нос Фафнира, принц с трудом вытащил Нотунг и принес меч своему предку, с которым ему посчастливилось познакомиться.

— Теперь она… принцесса… — выдавил Зигфрид. — Кримгильда…

Это были последние слова, обрывки мыслей, воспоминания о времени без забот и боли.

Смех был настолько тихим, что Зигфинн вначале его не услышал. И все же кто-то смеялся. Кто-то радовался страданиям победителя дракона.

— Ну и зрелище! — Этот хрип лишь отдаленно напоминал голос Хагена.

Встав, принц покопался в обломках и нашел изуродованное до неузнаваемости тело тирана. Ударная волна насадила Хагена на металлический шип. Но он еще не умер.

— Что, тебе недостаточно? До сих пор недостаточно?

Хаген посмотрел на него внезапно побелевшими глазами.

— Я не для того дожил до ста лет, чтобы так просто бросаться в объятия смерти.

— Да я с тебя кожу спущу и отдам куски твоего тела на съедение собакам! — Принц действительно готов был это сделать.

— Но я же тебе говорил. Триумф Зигфрида никогда не длится долго, и весь его героизм состоит в его ранней смерти. А что будет потом, его никогда не волнует.

Зигфинн устал. У него все болело. А еще ему надоел этот Хаген, который никак не мог смириться со своим поражением. Его душа была испорчена, и на нее не стоило тратить время. Взяв тирана за плечи, Зигфинн снял его с железного шипа. Хаген застонал от боли, из его тела хлынула кровь. Ранение было смертельным, и король все равно бы не выжил. Но Зигфинну этого было мало. Подняв Хагена на руки, он поднес его к дыре в стене, где раньше был балкон.

— Мой… Вормс, — умирая, прошептал Хаген. Остатки жизни покинули его тело.

Несмотря на ранение, Зигфинну удалось поднять тело Хагена над головой и изо всех сил швырнуть себе под ноги, так что переломались последние кости. Затем он столкнул труп вниз и услышал, как тело покатилось, ударяясь о стены и ступени. Люди на улицах радостно завопили.

— Отправляйся к своему народу, — прошептал Зигфинн.

Повернувшись, он вернулся в тронный зал. Весь замок начал шататься.

— А я думал, что боги вмешаются. — Регин поплотнее запахнул рубашку. — В конце концов, Зигфинн препятствует их воле.

Видящая подставила волосы свежему ветру и устремила свой взгляд через Рейн, на замок Драконья Скала, частично разрушенный Фафниром.

— Твои братья-нибелунги тоже не вмешались.

— Нам было скучно, — признался Регин. — Сначала, по-новому переделывая королевство, мы испытывали интерес. Но фантазия у людей поразительно банальна, и управлять ими — это так мелочно.

— Может быть, боги поняли, что сейчас происходит то, что должно было произойти. Ты можешь изменить течение реки, но она все равно попытается вернуться в свое русло. Со временем все вернется на свои места.

— Однако река не вернулась в свое русло, — возразил Регин. — Зигфинн и Зигфрид просто дальше пишут историю этого королевства.

— Нужно изменить кое-что еще, — согласилась с ним Видящая.

Некоторое время они молчали, любуясь огоньками на улицах Вормса. Жители без страха выходили из своих домов, ведь теперь этот город опять принадлежал им.

— Я не понимаю, как ты выносила все это в течение сотни лет, — наконец сказал Регин. — Страдания Зигфрида… Именно ты… Наверное, у тебя больше нет сердца.

— Мне жаль, что это не так, — ответила Видящая. — Мое сердце разбивалось каждый день. Нет смерти страшнее той, которой я умирала вновь и вновь. Из-за него я выколола себе глаза, чтобы мне не пришлось больше видеть.

Регин вздрогнул от этой мысли.

— Мы оба его любили, хотя наши пути почти не пересекались, — пробормотал он. — Тогда мы могли бы стать друзьями… Когда были людьми.

— Мне хочется пойти к нему.

— Тогда не буду тебя задерживать.

Видящая сделала пару шагов по холму. Вскоре ее ноги уже не касались земли, черная накидка превратилась в крылья, тело окутали тени, и она исчезла.

Регин уселся на мокрую от росы траву. Влага пропитала его штаны, и он подумал о том, не выйти ли из тела, чтобы объединиться со своими братьями. Быть человеком — это так… ограничивает. Но для этого еще будет время. Завтра. На следующей неделе. Или когда закончится эта история.

Жители Вормса видели, что дракон умер, но могли лишь предполагать, что вместе с ним в царство мертвых отправился и тиран. А затем, когда тело Хургана упало в толпу, люди, ошеломленные происшедшим, облегченно вздохнули. Какая-то старуха ударила труп палкой. Юноша пнул его в голову, так что сломалась шея, а толстый трактирщик, обвязанный передником, взял у одного из ордынцев копье и всадил его в грудь короля. Послышалось шипение, как будто с последним воздухом из тела ушла жизнь.

Толпа разразилась ликованием. В людях вновь зародилась надежда, и они бросались друг другу в объятия. У кого-то была дудочка, и впервые за много десятилетий в Вормсе зазвучала веселая музыка. Люди не танцевали, и нельзя было сказать, что они по-настоящему расслабились, ведь жители этого города слишком долго страдали и слишком многое потеряли. Но к ним вернулось чувство собственного достоинства. Какие-то женщины крестились, вознося хвалу богу христиан, который давным-давно был запрещен в Бурантии. Кто-то молился.

А затем тела ордынцев упали на землю. Они обмякли, словно паруса, срезанные с мачты. Ордынцы дрожали — их тела уже не могли вмещать и человека, и демона. Сущности Утгарда с визгом высвобождались из тел, собираясь вернуться в подземный мир, но они были привязаны к плоти, и, когда умирали их носители, погибали и души демонов. Их клыки и когти были бессильны в этой борьбе. Во всем королевстве умирали стражники, привратники, палачи и работорговцы. Людям не терпелось увидеть ордынцев мертвыми, и они забрасывали демонов камнями, сталкивали их с мостов и поджигали. К утру власть вновь перешла в руки народа, и лишь немногие думали о том, что, убивая ордынцев, они совершают надругательство над телами своих собственных мужей и сыновей.