– Пойдем, – согласилась Таня. – А куда?

– Скоро увидишь, – зловеще предрек Синичкин. – Думаю, тебе там не понравится.

– К зубному, что ли? – попыталась сострить Таня.

– Я смотрю, тебе весело, – констатировал Павел.

– А чего мне грустить? – фальшиво улыбнулась она. – Погода прекрасная, вы с толстяком вроде живы, и расследование идет полным ходом.

«Ну и пургу я несу!»

– Зачем ты это сделала, Таня? – скорбно спросил Синичкин.

– Ой, оставь, Паша. Тебе такой тон не идет, – оборвала она частного детектива.

Она, конечно, понимала, что виновата. Не стоило убегать из особняка. И вчерашняя ее выходка – когда она Пашке письмо передала – тоже глупая и детская…

Ну что ж. От отчима Таня готова стерпеть любые упреки. А Синичкин кто такой, чтобы ее отчитывать?

– Ты понимаешь, что вся заваруха – из-за тебя? – вдруг огорошил ее вопросом Павел.

– Какая заваруха? О чем ты? И вообще, почему Валера из особняка сбежал? – Таня перешла в контрнаступление. – Сложно было предупредить?

– А ты что, оставила нам свои координаты? – усмехнулся Павел. – Телефон, пейджер, факс?

Таня проигнорировала его реплику и продолжала гневную речь:

– Уж вы-то, два умника, могли бы придумать, как со мной связаться. Я вам названиваю весь день, ездила туда, в Клязьминский, перепугалась до смерти, что вас нет. Все телефоны молчат, а свой автоответчик ты только час назад обновил! Вы обо мне подумали? Что я вас искать буду?! Беспокоиться?!! В этот ваш поселок попрусь!

Таня знала: гнев (особенно, если он под контролем!) ей идет – глаза горят, щеки румянятся. Сколько раз замечала: ругаешься в рекламном агентстве на непутевых дизайнеров, а те, вместо того чтоб потерянно воспринимать конструктивную критику, пялятся на нее с вожделением и восторгом.

Но Пашка сегодня казался абсолютно непробиваемым.

– Только кричать не надо, – спокойно сказал он. – И глазами зыркать – тоже. Пошли.

– Какие мы важные!.. – фыркнула Таня. – Никак вышли на след злодея?

– Могли бы выйти, – серьезно ответил Синичкин. – Если б ты нам не помешала.

– Да что я такого сделала? – уже искренне возмутилась она.

– Опять кричишь, – констатировал Паша. И повторил:

– Пойдем в машину. Я все тебе расскажу по дороге.

Они поднялись с лавочки. Таня быстро подумала:

«Ну вот. Этот Синичкин все испортил. Впервые в жизни я ухожу от „Маргариты“ в плохом настроении…»

И тут опять зазвонил ее мобильник. Номер на определителе высветился незнакомый. Таня опасливо покосилась на Павла и нажала кнопочку «игнорировать». Не общаться же с очередным «клиентом» в его присутствии!

Он перехватил ее взгляд, сказал с усмешкой:

– Что, достают тебя?

– Кто достает? О чем ты?

Таня бросила мобильник обратно в сумочку.

Паша злорадно улыбнулся:

– Думаешь, мы с Валерием Петровичем не просчитали твои действия? Ничего сложного, я тебя уверяю.

– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Таня в недоумении пожала плечами.

– Фотографии, конечно, неплохи, – продолжал Синичкин, – да одна беда: идея никуда не годится.

– Ты.., ты видел? – растерялась она.

– Фигура, не спорю, впечатляет, – пожал плечами Паша. И добавил совсем уж нагло:

– Классная фигура. Куда лучше, чем голова.

Таня побледнела:

– Вы.., вы нашли мои объявления? Но как вы догадались?..

– Говорю же: Валерий Петрович тебя как облупленную знает. И прекрасно просчитывает, чего от тебя можно ожидать. Он быстро догадался, что ты затеяла.

И попросил меня проверить все свежие объявления на порносайтах.

«Вот это да! Ну и мозг у Валерочки! – против воли восхитилась Таня. – Но противно-то как! Зачем он Синичкину это дело поручил?! Значит, мерзкий Пашка мои фотки в Интернете разглядывал. Слюни на них пускал. А перед Валерой-то как стыдно!»

Таня постаралась взять себя в руки.

– Слушай, а почему же вы мне тогда не позвонили? Телефон-то в объявлениях указан!

– Во-первых, эти картинки я нашел только час назад. Специально в Интернет-кафе ходил. А во-вторых… Валерий Петрович уже звонил по одному из твоих телефонов. Знаешь, ничего хорошего из этого не вышло.

– По какому телефону? – не поняла Таня. – Куда он звонил? И что случилось?

– Сейчас расскажу, – вздохнул Синичкин.

Они уже подошли к «Пежо», Таня щелкнула центральным замком, уселась за руль. Павел устроился на пассажирском сиденье. Скомандовал:

– Выезжай на Ярославку.

– А дальше куда?

– Дальше я покажу… Далеко. А ты пока слушай, подруга. Когда ты сбежала, Валерий Петрович места себе не находил, беспокоился. И вчера вечером он не выдержал. Пошел на станцию и позвонил из телефона-автомата тебе на работу.

За сутки до описываемых событий

Валерию Петровичу почему-то вдруг вспомнилось давнее-давнее детство. Деревенька, изба-развалюха, бабуля – она всегда ходила в платке, даже если жара стояла такая, что кошка пряталась в холодок, в погреб.

«У бабушки твоей на все свое мнение», – говорил дед.

И всегда слушал ее, если она, например, говорила: «Сегодня иди по грибы, много будет». Или: «Редиску завтра сади, большая урастет».

Его бабушку в деревне называли колдуньей. Дед над досужими сплетнями смеялся, говорил внуку: «Что ты их слушаешь? Какая она колдунья? Просто чутье у нее».

И маленький Валерик верил деду и приставал к бабушке: «Бабуля, научи меня своему чутью!»

Она в ответ улыбалась: «Этому не научишь, внучек. Чутье – оно или есть, или нет».

Но малую толику бабушкиного чутья Валерий Петрович Ходасевич, кажется, унаследовал.

Он с самого начала осознавал: звонить Татьяне на работу явная глупость. Шансов, что она на службе, практически нет. А вот телефоны в «Пятой власти» вполне могут прослушиваться… Да, все это Валерий Петрович знал. Знал, когда шел на станцию, знал, когда разговаривал с медовой секретаршей. И даже картинка перед глазами промелькнула: какой-то человек в наушниках – лица не видно – слышит его голос и в возбуждении вскрикивает: «Есть! Засек!»

Но тревога за непутевую падчерицу оказалась сильнее, чем вера в собственное чутье. И экс-полковник все-таки позвонил. Оставил сообщение. Попросил передать Татьяне, чтобы она «как можно скорее связалась с Ниро Вульфом».

Валерий Петрович вернулся в особняк и теперь не находил себе места. Тревога обхватила, словно холодный кокон. Сдавила его в стальных лапах. Вцепилась когтями в сердце… Сердце, сердце. Стучит так, что каждый удар отдается в левом боку болезненным толчком.