Если бы Наркоматом обороны была объективно оценена боевая мощь приграничных армий и правдиво вскрыта неготовность механизированных корпусов к ведению боевых действий, то тогда высшее военное руководство должно было в корне пересмотреть характер ведения боевых действий в начале войны и выстроить ее заново: на других принципах и на других основах военного искусства.

План прикрытия мобилизации и стратегического сосредоточения был отработан без опоры на прошлую военную историю России, и в нем просматривался шаблонный подход к ведению боевых действий на всем протяжении будущего советско-германского фронта от Балтийского до Черного моря. В нем определялись не только участки обороны всех двенадцати приграничных армий, но и оборонительные полосы каждой дивизии первого эшелона, за исключением самого северного 800-километрового участка границы с Финляндией, где наши войска должны были прикрывать лишь отдельные направления. На всем остальном протяжении государственной границы устанавливалась единая система обороны.[305]

Группировка войск создавалась без достаточного учета вероятных направлений наступления противника. Оборона не имела оперативной глубины, а оперативные резервы были незначительны, и, как правило, их планировалось вводить по частям. Необходимость действовать на широком фронте вызывало стремление военного руководства страны равномерно прикрывать все операционные направления, что приводило к чрезмерной растянутости сил и средств, к линейности обороны на всей западной границе Советского Союза. Плохая обеспеченность стыков позволили противнику легко осуществить глубокие прорывы и охватывать открытые фланги наших войск.

История обороны русского государства против нашествий врагов с западного направления не знала примеров равномерного распределения сил русской армии в одну линию вдоль государственной границы. Из-за большой протяженности границ это невозможно было сделать, и наши предки всегда старались выявить до начала войны намерения врагов и на основных направлениях его действий выстраивали глубокое эшелонирование войск, а резервы размещали в местах, удобных для маневрирования. Русские военачальники помнили изречение М. Кутузова о том, что «ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны». Перед вторжением наполеоновской армии в пределы России, три русских армии располагались на путях вероятного наступления противника: 1-я и 2-я Западные армии генералов Барклая-де-Толли и князя П. Багратиона прикрывали направления Волковыск — Смоленск — Москва, а 3-я обсервационная армия генерала П. Тормасова стояла в районе Луцка с задачей не допустить продвижения французской армии в юго-западные области России.

На такой же основе были составлены планы сосредоточения и развертывания русской армии генералами Д. Милютиным и М. Драгомировым, и они отвечали задачам и целям обороны страны. В тех планах русская армия опиралась на крепости Привисленского края, а основные ее силы были глубоко эшелонированы на направлениях Петрограда и Москвы. В 1912 году военный министр царской России генерал Сухомлинов в интересах кайзеровской Германии составил другой план, который относил рубеж стратегического развертывания русской армии в глубь страны, на линию Неман — Западный Буг — Ковно — Белосток — Брест, что делало польский край беззащитным при вторжении со стороны Пруссии и Австро-Венгрии[306]. Из-за такого расположения войск Россия с началом Первой мировой войны быстро потеряла Польшу и свои западные губернии.

Нас никогда не покидают ошибки прошлого, и они присутствуют в нашем сознании как занозы, пока новые события, хорошие или плохие, не вытеснят их. Зная историю заведомо неверного стратегического сосредоточения и развертывания русской армии перед Первой мировой войной, военачальники Красной Армии главные силы решили сосредоточить в приграничных округах, выделив большую часть сил в состав армий, расположенных в приграничном поясе, глубиной от 10 до 100 км. Само решение не может вызвать у нас возражения, но способы его выполнения были избраны неверные.

Любой план прикрытия мобилизации имеет своей главной и конечной целью обеспечить стратегическое сосредоточение и развертывание основных сил государства на установленном рубеже. Причем, этот рубеж должен быть более или менее удален от государственной границы. Как правило, указанный план должен был предусматривать, в случае наступления крупных сил противника, возможность перехода войск прикрытия к так называемым сдерживающим действиям или к подвижной обороне. Суть ее в том, чтобы отступая с боем, задерживать противника возможно длительное время на каждом подходящем для обороны и заранее подготовленном рубеже, затем переходить на следующий, а между оборонительными рубежами замедлять продвижение врага при помощи заграждений, разрушений дорог, мостов и всей инфраструктуры коммуникаций, и подкреплять это внезапными ударами из засад.

Если «План обороны государственной границы 1941 года» рассматривать с точки зрения оборонительных задач, какие пришлось фактически решать вооруженным силам Советского Союза в начальный период войны, то он имел ряд существенных недостатков, за которые было заплачено большой кровью. Вдоль всей границы, протяженностью 2000 км, в первой линии развертывалось 38 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии. В среднем на одну дивизию приходилось 50 км фронта[307]. Эти армии и дивизии, по существу, были растянуты в кордонную линию, построение, которое было осуждено еще Наполеоном в XVIII веке.

Больше того, советское высшее командование продолжало считать, что дислоцированные в приграничной полосе армии смогут сначала одни, а потом усиленные примерно в полтора раза, удержать противника на линии государственной границы, притом в течение длительного времени. В этом и заключался крупнейший просчет наркомата обороны и Генерального штаба перед Великой Отечественной войной.

Во вторые эшелоны каждой приграничной армии назначалось по одному механизированному корпусу. Передний край всех стрелковых дивизий почти точно совпадал с начертанием государственной границы со всеми ее искривлениями и уступами. Это значительно увеличивало протяженность линии обороны, а также создавало опасность охвата противником наших войск в имеющихся выступах границы на западе. Она не была сокращена путем оставления ряда выступов территории СССР на западе, например, Белостокского, Львовского и ряда других менее значительных выступов. Совершенно не было взято в расчет, что оборону государственной границы гораздо выгоднее было отнести восточнее на такие естественные преграды, какими являлись река Неман от Юрбурга до района Гродно, на линию Августовского канала и рек Бобр и Нарев. Особенно безграмотно и опасно располагались механизированные корпуса в Западном особом военном округе, где большая часть их дивизий находилась в белостокском выступе. При таком расположении механизированные корпуса могли быть введены в сражение после сложной перегруппировки, осуществить которую с началом войны им так и не удалось.