Теперь Тиодольф, как всегда, когда видел, что всё идёт хорошо, не стремился к рукопашной. Он ходил по полю боя, придавая воинам отваги и скрепляя их тесные ряды, чтобы римляне не проникли внутрь строя готов. Тиодольф наблюдал и за рядами противника, он заметил, как римский строй начал удлиняться, так что, если бы он не следил за ними, они могли бы атаковать готов с фланга. Тиодольф уже собирался заново выстроить своих людей для контратаки, но тут увидел, как из лесу в беспорядке выбежали римляне, преследуемые тесными рядами второго отряда готов. На этом участке римлян было меньше, чем воинов Марки, они не были готовы отразить их быстрый натиск и сразу же сломали строй. Увидев этих беглецов, римляне сомкнули ряды, отказавшись от атаки, и было ясно, что удержать свои позиции для них теперь стало главным делом.

Воины второго отряда Марки (состоящего из жителей Нижней Марки вместе с некоторыми жителями Средней Марки) сражались осторожно. Они сначала гнали перед собой отступавших римлян, многих убивая, а остальных рассеивая, но затем прекратили преследование и двинулись на врага, с которым сражался отряд Тиодольфа. Когда Тиодольф увидел это, он издал победный клич, подхваченный его воинами, и яростно ринулся в атаку, метая в римлян всё, что только могло летать, прежде чем сойтись в рукопашной, так что многие римляне были убиты римскими же копьями, что лежали на земле рядом с павшими воинами.

Римский командир понял, что не стоит ждать, пока воины Средней и Нижней Марки окажутся у него во фланге. Он отдал команду, и его ряды мало-помалу стали продвигаться назад, всё ещё держась лицом к врагу. Теперь римляне старались укрыться за рвом и оградой, которые они по своему обыкновению уже соорудили вокруг бражного зала Вольфингов, сделав его своей твердыней.

Но натиск жителей Марки был теперь таким свирепым, что главному отряду римлян не удалось далеко продвинуться, прежде чем воины из второго отряда готов напали на них. Тиодольф, Аринбиорн и ещё несколько самых сильных воинов уже прорвали римский строй в двух местах. Гнев за смерть Оттера и чувство своей вины захватили душу Аринбиорна, и он, отбросив щит и не обращая внимания на удары, сражался, пока не сломал в давке меч. Но и тогда, схватив большой топор, он рубился так, словно его не могло достать оружие врага. Казалось, будто он валит деревья, соревнуясь с другим силачом. И всё это время в суматохе сражения на Аринбиорна обрушивался град ударов мечей и копий. Одни плашмя, другие боком, но были и те, что попадали верно и точно. Один из таких ударов снёс с головы воина шлем. Кольчуга была разорвана, и клинок иной раз попадал в живую плоть. Аринбиорн так глубоко зашёл в ряды противника, что никто не мог прикрыть его щитом. Наконец, зашатавшись, он упал у новой глиняной стены, возведённой римлянами, как раз тогда, когда Тиодольф с отрядом прорвался через толпу, а римляне заперлись в укреплении, не пуская уже ни чужих, ни своих. Они швыряли вниз большие брёвна и глыбы железа, свинца или меди, взятые из кузниц Вольфингов, чтобы хотя бы ненадолго остановить готов.

Когда Тиодольф наткнулся на павшего Аринбиорна, с ним были воины его Дома. Он сражался осторожно, клином разрезая толпу и помогая друзьям, чтобы они могли помочь ему. Увидев, что старый Беринг упал, князь вскричал: «Увы мне, Аринбиорн! Увы, что ты не подождал меня. День ещё молод, даже ещё очень молод!»

Готы, расчистив пространство за воротами, подняли воина Берингов и унесли его от римского укрепления. Таким яростным было сражение, с таким напряжением бились те, кто следовал за Тиодольфом, что их пришлось выстраивать заново, так как их клин, врезавшийся в ряды противника, состоял из немногих воинов, а римлян было множество, да и укрепление, со стен которого вёлся обстрел, тоже было недалеко. Поэтому готы мудро приняли решение дождаться второго отряда и тогда вместе перелезть через новую скользкую стену, невзирая на обстрел.

В этой первой атаке утреннего сражения пало несколько воинов Марки, но совсем немногие, ведь мало кто тогда врывался в римские ряды. В первом натиске, когда готы только выскочили из леса, погибло всего трое воинов, зато среди предателей и римлян пало множество людей. И после погибло немало врагов – кто пал от руки Аринбиорна, кто от ударов других готских воинов. Римляне сражались, отступая, и всегда помнили о входе за ограду. Готы теснили их со всех сторон, и римляне, натыкаясь друг на друга, уже не держали строй, а лишь спешили укрыться, смешавшись от ужаса перед воинами двух Марок.

Так как Тиодольф не получил ни одной серьёзной раны, то, когда он услышал, что душа Аринбиорна покинула тело, он печально улыбнулся и молвил: «Да, да, Аринбиорн, мог бы и подождать, пока сражение не станет более жарким».

Теперь Вольфинги и Беринги радостно приветствовали своих сородичей из Нижней Марки и других поселений, кто был во втором отряде. Выстроившись стройным порядком близ римского укрепления, они запели победную песню. Звенела тетива луков, свистели стрелы, и то и дело жужжали брошенные пращой камни.

Песня же, которую они пели о своей победе, была, как передают, такой:

Пока они пели, над землёй взошло солнце, и его лучи заблистали на оружии, осветив повёрнутые к востоку лица поющих воинов.

В этом первом натиске всего было убито двадцать три жителя Марки, не считая Аринбиорна. Как уже было сказано, готы застали врага врасплох. Эту атаку в сказаниях называют Битвой на Заре.

Готы не медлили, радуясь победе. Все лучники, что были в войске, обстреливали римлян, стоявших на стене. Остальные выстраивались, чтобы атаковать вновь. Так как враг был укрыт стеной, хотя и довольно низкой, Тиодольф послал гонца к третьему отряду, состоявшему из воинов Верхней Марки, и передал, чтобы те, построившись, вышли из лесу и помогли им окружить бражный зал Вольфингов. Он хотел поймать римлян, словно зверя в ловушку. В то время, пока третий отряд шёл, Тиодольф послал в лес других людей. Они должны были нарубить древесных стволов для таранов и сделать подмостки, чтобы перебраться через стену, которая с римской стороны была высотой лишь по грудь, хотя римляне строили её беспрерывно со вчерашнего утра.