Римляне довольно быстро сформировали еще три своих легиона и три союзнических. Кроме того вернули из Испании десять тысяч человек, оставив там сущие крохи, фактически запертые в Таррагоне и Барселоне. Семпрония же на корабле снова отправили на север. Выправлять ситуацию.

Пока происходили вышеописанные события, Кирилл высадился на юге Корсики. Остров был гористым, строем по пересеченной местности сильно не побегаешь, так что наш молодой человек довольно успешно начал очищать и этот остров от итальянцев. Так как корсы были не совсем итальянцами, а древним народом, поселившимся здесь в незапамятные времена.

Ганнибал же делал резкие маневры, то брал мелкие туземные городки, то вторгался в Этрурию, пытаясь сподвигнуть этрусков на борьбу против Рима, то попытался разделаться с гарнизоном Плаценции, остававшимся занозой в его тылу. Ему удалось выманить римлян из города в поле, выпустив на них небольшой отряд, так сказать пожертвовать пешку. Но хитромудрые легионеры сумели опять скрыться за стенами, как только к карфагенским воинам стало прибывать подкрепление. Эта стычка окончилась ничем. Каждый потерял по шестисот пехотинцев и по триста всадников. Сам Ганнибал, полезший зачем-то в первые ряды сечи, был легко ранен.

Удачнее закончился другой поход карфагенян, против еще одного римского поселения — Виктумвии. Город сдался и был разграблен.

После этого Ганнибал ушел во владение племени лигурийцев, а солдаты Семпрония — отошли к городу Луке. Лигуры с радостью выдали на расправу Ганнибалу свою оккупационную администрацию — двух римских квесторов, Гая Фульвия и Луция Лукреция, двух военных трибунов и пятерых лиц из всаднического сословия, в своем большинстве из сыновей сенаторов. Тем самым местные племена продемонстрировали свое желание установить с Ганнибалом союзнические отношения и принять участие в его борьбе против Рима.

Очистив Корсику и частично истребив, а частично прогнав на материк двухтысячный римский контингент, базирующийся на этом острове (в основном в городе Алалии), Кирилл вернулся в Испанию. Добивать остатки римской армии. Коих здесь оставалось 6,5 тысяч бойцов. Узнав, что в Испанию возвращается их самый злобный враг- Ганнон, сын Малха, римляне пришли в ужас. Легионеры тревожно судачили:

— Клянусь Юпитером-Громовержцем! Парни, нам крышка! Ганнон «Счастливец» идет на нас!

— Ну и? Солдаты Рима ничего и никого не боятся!

— Не скажи, два легиона, что были тут первыми этот мерзкий колдун просто сжег огнем!

— Как сжег?

— Как огнедышащее чудовище!

— Брехня!

— Этот колдун еще и не на такое способен. Мы выгнали его из этих мест только за счет количества. Со всей консульской армии даже ему было не справиться. А сейчас у нас здесь ты да я. Один полный легион и две неполных когорты. Это ему на один укус!

— Хватит панику разводить. А вот слышал, что это обычный юнец!

— Ты что же считаешь что тысячелетняя тварь не может наколдовать себе молодое тело? Эта фурия стоит целой армии по деятельности своей жгучей ненависти и адской хитрости своих соображений, не отступая ни перед каким преступлением.

— Да ну тебя!

— Как знаешь! Армии нет, бежать не удастся, так как оставшиеся корабли, стоит на них дохнуть, валятся кверху брюхом, точно блохастый щенок. А он считает что все нормально!

— Мы- солдаты Рима и этим все сказано!

В нервной обстановке цейтнота римское руководство в Испании сделало большую ошибку.

Поскольку с ближними туземцами дело у них не сложилось, они уже давно искали союзников вдали. За большие деньги, при помощи греческих посредников из Таррагоны, римляне наняли воевать за себя двадцать тысяч кельтиберов. Из глубин страны, с северных регионов. Из «Сумеречной Зоны». Мрачной территории, о которой до сих пор шепчут у костров лицентаны, обитатели горных отрогов, хотя откуда они узнали о ней — неведомо. Край этот представляет собой скопление обширных плоскогорий или террас, поднимающихся постепенно от уровня моря до высоты в две тысячи метров, словно ступени гигантской лестницы, разделенные грядами поросших лесом гор. Римляне загребли все ополчение тамошних племен скопом. Чем больше, тем лучше. В надежде, что количество перейдет в качество. Земля стонала под ногами такой здоровенной орды диких воинов…

Эти горные племена, порождение мрачного безмолвия бескрайних просторов диких земель, составляли одну из самых мощных армий в мире… единственное, в чем они нуждались, — это снаряжение. И римляне обещали им его предоставить. В какой-то мере….

С таким войском можно было решать любые поставленные задачи. Опьяненный своими прошлыми успехами, уже бивавший и галлов, и иллирийцев, и иберов, претор Тиберий Фонтей теперь не видел ни малейшей проблемы в том, что ему предстоит встретиться с этими «жалкими толпами карфагенских бандитов-оборванцев». Глядя на суровое лицо римского командующего в стиле а-ля Челентано, не оставалось ни тени сомнения, что такое экзотическое животное как обезьяна произошло от человека. От этого конкретного человека!

С этой огромной армией римляне рассчитывали не только легко задавить числом повстанцев Верики и небольшую армию Кирилла, в которой опять насчитывалось 1,5 тысячи контрактников, но и захватить на юге значительную часть карфагенских владений, которые обороняли: некий Магон и Гасдрубал, сын Гискона. Общее руководство обороной по прежнему осуществлял наместник Иберии, брат Ганнибала — Гасдрубал, сын Гамилькара Барки, самый давний и самый опытный из карфагенских полководцев в Испании.

Уверенный в себе, Фонтей называл предстоявший ему поход на юг только так: «Это будет победная прогулка».

Как же он ошибался!

Когда Кирилл узнал, что вся сила и надежда римского командующего Тиберия Фонтея заключена в кельтибёрских вспомогательных отрядах, а римлян у него в подчинении совсем мало, он долго смеялся. Подрядились волки к собакам служить! Парню слишком хорошо было известно вероломство всех варварских племен, в особенности же испанских, с которыми он столько лет беспрерывно воевал бок о бок. Ведь воин, который выходит на рыночную площадь и торгует собой, сегодня дерется за одного господина, завтра — за его врага. И Кирилл без колебаний предложил вождям кельтиберов большую плату за то, чтобы они увели своих людей.

Лазутчиков и посредников он нашел легко — испанцами были переполнены оба враждебных лагеря, — впрочем, и достигнуть согласия оказалось не намного труднее. Кельтиберы не усмотрели в предложении Кирилла ничего ужасного — ведь их же не просили повернуть оружие против римлян! — а за такую плату, какую обещал им пуниец, не стыдно и сражаться, не только что уходить от сражения, и вдобавок это очень приятно — ничего не делать, побывать дома, повидать близких. А римлян бояться нечего — их слишком мало, чтобы задержать уходящих насильно. Да уж, некоторые люди из всего ухитряются