Было ли то божественным вмешательством — ответом на слова молитвы, или причина заключалась в обычных капризах природы, мы едва ли когда—нибудь узнаем. Так или иначе, 23–го числа, наследующий день после опубликования текста молитвы, погода улучшилась и держалась еще примерно неделю. Союзникам вполне хватило времени, чтобы, отложив на время нанесение решающего удара по врагу, переломить хребет наступлению фон Рунштеда.

Чтобы находиться ближе к месту предстоящего сражения, мы перенесли наши оперативные штабы в Люксембург. Основная же часть штаба армии, при котором находился и капеллан, все еще оставалась в Нанси. Генерал Паттон вновь вызвал меня к себе. Когда я вошел, он встретил меня с широкой улыбкой и воскликнул: «Черт побери!

Только посмотри, какая погода! Этот парень О'Нил знает свое дело. Доставь—ка его сюда, я хочу пришпилить ему медаль на грудь».

Капеллан прибыл на следующий день. Когда мы пришли в кабинет генерала Паттона, все еще держалась солнечная погода. Генерал встал, вышел из—за стола, протягивая руки к священнику, и произнес: «Капеллан, вы самый знаменитый человек в штабе. Вне сомнения, вы любезны и Богу и солдатам». Затем генерал вручил капеллану О'Нилу медаль «Бронзовая звезда».

Все поздравляли священника и благодарили его за ясное солнце над головой и за то, что мы теперь можем с новой силой посвятить себя уничтожению неприятеля.

P. D. Н.

12–го числа мы со Стиллером посетили командный пункт 4–й бронетанковой, 26–й и 87–й дивизий. 87–я занимала позиции 26–й, и одна штурмовая бригада вела бой с неприятелем, как казалось, успешно продвигаясь. Позднее, однако, стало ясно, что успех был не таким, как представлялось вначале. В любом случае, это была отличная дивизия.

Затем мы направились в 35–ю дивизию, которая, несмотря на недокомплект личного состава и утомление бойцов, сражалась с похвальным упорством. В ее задачу входило овладение высотой на левом фланге 12–го корпуса у Сааргемина. Я принял решение включить 6–ю бронетанковую и 26–ю дивизии в состав 3–го корпуса, дислоцированного около Саарбрюккена. Таким образом, если бы неприятель контратаковал 8–й корпус Первой армии, что не исключалось,[169]я мог бы помочь соседям, ударив 3–м корпусом строго на север, к западу от реки Мозель. С другой стороны, 20–й корпус мог бы осуществить скачок с севера, где в окрестностях Трира концентрировал свои силы неприятель, развернуть фронт влево и сдерживать вражеские атаки, в то время как 3–й корпус мог бы продвигаться на восток в районе Саарбркжкена, действуя в согласовании с 12–м корпусом. Я обсудил эти схемы с генералом Эдди, и тот признал их верными.

3 декабря мы определились с датой начала авиарейдов, окончательно решив назначить ее на 19–е число. По плану продвижение 12–го корпуса через позиции неприятеля должно было начаться с наступлением ночи 22–го. Если к тому времени 6–й корпус (под началом генерал—майора Э. X. Брукса) Седьмой армии справа от нас не сможет прорваться на своем участке, у нас еще останется время перенести удар авиации южнее по оборонительным позициям противника, дислоцированного перед 6–й корпусом.

Битва за Саарлаутерн носила крайней изматывающий характер, потому что нам приходилось драться буквально за каждый дом. Хотя, с другой стороны, потери оказались на удивление незначительными.

Численность 80–й и 5–й дивизий была доведена до нормы за счет пятипроцентного сокращения штабных частей армии и корпусов, а также четырех тысяч солдат и офицеров, собранных из частей, понюхавших пороху в Меце. Этого количества хватило, чтобы покрыть недостаток штата 26–й дивизии, и еще даже осталось для пополнения численности 90–й и 95–й дивизий. Если бы главное управление снабжения провело бы у себя аналогичную процедуру, нам бы хватило солдат, чтобы закончить войну. Все, что было нужно для этого, — приказ генерала Эйзенхауэра о десятипроцентном сокращении численности частей управления снабжения и направлении высвободившихся солдат в стрелковые подразделения.

14–го числа в Саарлаутерне мы с Кодменом проезжали через мост, как считалось, простреливавшийся неприятелем. С моей стороны было намеренным жестом продемонстрировать солдатам, что генерала тоже могут подстрелить. Меня не подстрелили — можно сказать, вообще не стреляли в меня. Почти все здания, которые я посетил в Саарлаутерне как на этой, так и на той стороне реки, представляли собой самые настоящие крепости. Подвалы и полуподвальные помещения были построены из бетонных плит тридцать сантиметров толщиной, и практически в каждом располагались пулеметы, торчавшие из гнезд прямо над тротуаром. Немцы и в самом деле народ обстоятельный и педантичный.

Несмотря на отсутствие моста на ее участке, 90–я дивизия успешно продвигалась к востоку от города. Хотя стрелков сильно не хватало, боевой дух личного состава находился на высоком уровне, и ребятам удалось уничтожить немало немецких солдат.

Затем мы отправились к Брэдли в Люксембург через Тионвилль. Монтгомери, как видно не без участия премьер—министра,[170]добился контроля над Девятой армией. Фельдмаршал жесточайшим образом противодействовал моей и Пэтча операциям. Монтгомери по—прежнему хотел сконцентрировать на севере все боеспособные части, чтобы командовать ими самому; он упорно настаивал на том, что переход Рейна возможен только в районе Кельна и, главное, что осуществить данную операцию можно будет лишь в том случае, если руководить ей станет он. Все это ужасно удручало меня, поскольку до тех пор пока мое наступление походило на короткие прыжки вперед, я не мог должным образом развернуться. Я предчувствовал, что, если не смогу осуществить серьезного прорыва на восток после запланированной массированной подготовки с воздуха, мне придется перейти к обороне, что означало — лишиться нескольких дивизий.

16–го числа я нашел Эдди в весьма удрученном состоянии: он нервничал, поскольку 87–я дивизия никак не могла справиться с задачей и из—за того, что пришлось отстранить от занимаемой должности одного полковника, не сумевшего принять в своем подразделении должных мер для снижения распространения заболеваний траншейной стопой. Впоследствии вышеупомянутый полковник показал себя отличным бойцом.

В тот момент я оценивал ситуацию как гораздо более благоприятную, чем она в действительности являлась, и подумывал разместить 3–й корпус в тылу у 35–й дивизии, чтобы в случае удачного развития событий немедленно начать развивать успех, поскольку, хотя Милликин еще по—настоящему не нюхал пороха, он, по крайней мере, не страдал от утомления.

Я намеревался дать хотя бы короткую передышку Эдди и непременно сделал бы это, если бы не опасения, что отпуск только повредит ему.