И Кай первым взялся собирать ветки.

Он отплыл один. Увязал в живой воде шест, волны-плечи едва не опрокидывали плот, но Кай доплыл до замка. Не давая течению отнести его, схватился за стену и стал огибать замок слева.

Замок Ваганса словно вырастал из воды. Стволы кедров сплелись друг с другом, как косы девицы. Внутри, как и в любом другом мажьем замке, служили люди. Поэтому как бы не желал уединиться маг, причал для лодок был, и дверь была. В единственной привязанной здесь лодке спал лодочник, положив под голову свернутый плащ. Кай вышел на узкий причал, отпустил плот и достал кастане. Человек лишь глубоко вздохнул во сне.

Дверь была не заперта. В темном коридоре, что начинался за ней, царил густой полумрак и пахло древесиной.

Шаг за шагом, почти на ощупь, Кай преодолел его и подошел к подножью лестницы.

Он ожидал вот-вот с кем-нибудь столкнуться. В послеполуденный час кухарки готовили ужин, слуги накрывали на стол, у лестницы, что вела наверх, должны стоять стражники! Никого вокруг не оказалось.

Он поднялся по двум лестничным пролетам, ожидая удара в спину. От напряжения вспотели ладони.

Здесь начинался широкий коридор. Тускло горели свечи, освещая позолоту стен и лепнину потолка. Воск оплыл, никто их давно не менял. Здесь Кай наконец встретил именных стражников Бела.

Они все спали. Больше сотни воинов.

Прислонившись спинами к стенам, усевшись на пол, выронив мечи и щиты, запрокинув головы и уткнувшись лицами в ковры. Кай снял личину, опустил руки и, растерянно озираясь, пошел вперед.

Он открывал двери и везде видел одно и то же: люди спали. Спокойно стучали сердца, тихо вздымались груди. Спали стражники, спали служанки, спали шуты и лакеи, спал виночерпий, прислонившись головой к бочонку с дорогим вином, спали пышногрудые девушки в полупрозрачных рубашках, свернувшись на широкой кровати.

Дверь в конце коридора не имела замков и дверных ручек. Ее запирали магией, но Кай толкнул посильнее, и она раскрылась.

Бел Ваганс стоял посреди тронного зала, скрестив руки на груди. Бледный, светловолосый с сильным подбородком и широкими плечами. Если он и испугался, то хорошо скрывал это.

— Кто ты такой и что делаешь здесь? — требовательно спросил маг.

— Я пришел за своей короной, — честно ответил Кай.

Маг растерялся. Он щурился, пытаясь угадать подвох, он рассмотрел печать на сердце Северянина, но не понял ее значения, он ждал, что будет дальше, и внезапно Кай понял, что ошибся.

Чародейки Лисьего замка лишь предположили, что чернокнижник Ваганс причастен к гибели людей в гроте. А предполагать — это не все равно что знать наверняка, и Кай ошибся. Не было в этом замке ни его короны, ни подсказки, где ее искать.

— Я не понимаю, о чем ты! — раздраженно сказал маг. — Кто ты? Ты не похож на мага. Где твой хозяин?!

Кай сжал губы. В замке не было короны, но была голова, которую он обещал принести. И он пошел на мага.

Ваганс отступил, замахал руками, сплетая заклинание, и тут же толкнул раскаленную паутину вперед, но мажий знак рассыпался искрами, не причинив Каю вреда.

В последний миг Бел попробовал обратиться. Его тело начало расти, лопнула одежда, обнажая лохматые медвежьи плечи, пальцы вытянулись, обернулись когтями, и лопнула кожа на лице, выпуская вперед выпирающие кости челюсти…

Кай схватил его за кадык, от этого до конца обратиться у Бела не получилось.

Сабля полоснула по изуродованной шее, брызнула кровь. Маг ударил его лапами, но от прикосновения к Каю ломались когти, лапы становились вновь белыми холеными руками, и пальцы лишь бессильно царапали кольчугу.

Кай перерезал ему горло и отступил, поморщившись. Все произошедшее далось ему до неприличия легко. Он собирался пройти испытание и совершить подвиг, а все обернулось убийством безоружного.

— Мы так долго ждали тебя!

Кай обернулся.

Их было двое. Первый — в темно-синем с серебром, черноволосый, красивый, как маг. Он с полуулыбкой наблюдал за Каем. Второй…

Он сиял! От его присутствия весь зал наполнялся солнцем! Слезились глаза, пересыхало в горле, а слюна становилась горькой, как полынь.

— Кто вы? — спросил Кай, поднимая кастане.

— Преклони колени перед богами, смертный, — посоветовал черноволосый. — Имя мне Мак, имя мне Нутур. Я властитель сна и отец забвения. А это…

— Ярок?

Кай произнес, и сам смутился своего предположения. Богов давно нет! Но кем еще может быть солнцеликий незнакомец перед ним?

— Я твой бог, Кай. Ярок, Хоре, Сурья, Бальдар, Элиос.

С каждым его словом в зале становилось жарче и светлей. Кай прикрыл глаза ладонью.

— Ты готов говорить с нами, Кай? — спросил Ярок.

В ответ Северянин мог лишь кивнуть.

— Мы долго ждали тебя, — повторил солнцеликий бог.

— Меня?

— Когда маги затеяли войну, мы были не готовы, — сказал Ярок. — Мы слишком верили в собственную силу и преданность людей. Мы проиграли битву.

Он помолчал, вспоминая прошлое, затем взглянул на Кая и улыбнулся:

— Но теперь мы подготовились.

Объяснять не пришлось, Кай понял о чем говорит бог.

— Для этого вы создали нас? Глиняные истуканы, ждущие, пока в них вдохнут жизнь? Не люди. Оттого и магия на нас не действует.

Ярок утвердительно кивнул.

Мак небрежно переступил мертвого мага, уселся в его кресло. Спали люди, покорные воле черноволосого бога. Могучий чародей, подчинивший себе север, реки и землю, лежал у его ног, и только сейчас Кай понял замысел богов. Грандиозный и бессердечный.

— Ваганс не находил тот грот, верно? Никто из чародеев не находил.

Боги не возражали.

— Зачем было убивать всех остальных?

Но Кай знал ответ. Чтобы магов ненавидели. Чтобы сомневались в них. Для того чтобы сейчас он пришел сюда, в этот замок. Один. Может, Александра и была права, когда говорила о благородстве богоизбранных воинов, вот только сами боги в него не верили. В решающий миг они уничтожили пятьдесят девять глиняных заготовок, чтобы оставить всего одну. Ведь для короны нужна только одна голова?

Он закрыл глаза, чтобы солнечный бог не рассмотрел ненависти в глазах собственного творения.

— Другой возможности восстать против магов у нас не будет, — пояснил Ярок. — Восемьсот лет оказались слишком долгими для людей. Они забывают нас. Храмы опустели. Долгое время нашими храмами были люди. Те, кто носил веру в душе. Но и таких остается все меньше. Мы думали, у нас еще будет время, но его не осталось. Мы становимся безмолвными изваяниями в разрушенных храмах. Поэтому эта битва будет решающей не только для людей, Кай, но и для нас. Мы очень долго расставляли фигуры на доске.