— Мы ждали тебя. Признаться, Его Величество даже отчаялся. Перестал верить в Пророчество, но я знал, что оно исполнится.

— Пророчество? — искренне удивился я. — И кто напророчил?

— Вельмар. Признаться, он после этого так и не пришел в себя. Сидит в инвалидном кресле. Зато какой шаг для всей Империи!

— Города. Петербургу никогда не стать Империей. Чем раньше вы это поймете, тем спокойнее станет жить.

— Ну, это мы еще посмотрим. Ведь, как я понял, все застенцы уничтожены?

— Только большая часть обороны этой страны.

— Ну, это пустяки, — легкомысленно отмахнулся Максутов. — Теперь осталось последнее, но не менее важное. Позволь…

Он протянул руку, и в Потоке я увидел, как ко мне тянутся синие, покрытые инеем линии. Которым я не в силах противиться.

Что-то щелкнуло в вещевом мешке, который по-прежнему был накинут на плечи. Нечто разрезало его, и на свет появился артефакт, некогда переданный Максутовым для моей защиты. Тот самый кулон.

В груди опять неприятно заныло, словно некто встал на меня подкованным сапогом. И дышать сразу стало тяжело, как если бы я резко поднялся на большую высоту.

— Все это время он был с тобой, — удовлетворенно произнес Игорь Вениаминович. — Знаешь, что это?

Я промолчал, давая возможность Максутову самому все рассказать.

— Артефакт поглощенного разделения. В нашей семье его еще называли Троянским конем. Замечательная штучка. Даришь ее своему неприятелю, и артефакт начинает подпитываться его силой в расчете один к двум. Скольких бы существ ты ни убил, как бы ни возвысился, половина всей твоей мощи будет заключена здесь.

Он постучал ногтем по кулону, довольно улыбаясь.

— Пока обладатель артефакта, истинный, а не мнимый, вроде меня, не решит забрать эту силу себе. Так? — уточнил я.

— Так, — улыбка сошла с лица Игоря Вениаминовича.

Ну вот, что я за человек? Опять все испортил.

Максутов понял, что что-то пошло не так. Не по его гениальному и ранее задуманному плану. Он торопливо раскрутил верхнюю часть кулона и опрокинул его в себя, жадно глотая еле осязаемый эфир. Ту силу, что хранилась внутри.

Игорь Вениаминович захлебывался, его глаза выходили из орбит, вены под кожей набухли от притока силы. Но он все равно оставался недовольным. Я чувствовал это.

И когда Максутов оторвался от кулона, его взгляд выражал столько злости, что она даже на мгновение перекрыла страх.

— Вы должны благодарить меня, Игорь Вениаминович, — сказал я, снимая с плеч мешок. — Если бы у Вас действительно все получилось, сила бы попросту разрушила Вас. Возможно, не сразу, но довольно скоро. Ее сейчас слишком много во мне для простого человека. Для Вас.

— Но как?

Только теперь я достал антимагическую шкатулку. Открыл ее и показал выемку, сделанную Протопоповым аккурат под кулон.

— На каждое действие существует противодействие. На каждого хитреца есть другой. Заключенная здесь Ваша вещица попросту не срабатывала благодаря Осадилу. Впрочем, часть моей силы, пока мне не сделали эту шкатулку, она успела поглотить. Надеюсь, Вы напитались этой энергией? Потому что сейчас Ваше время умирать.

При всем своем незаурядном уме, Максутов оказался чудовищно глуп. Потому что решил сопротивляться. Хотя, может, это и есть та самая жажда жизни, которая отключает человеческий разум. Когда утопающий, которому оказывают помощь, своими конвульсивными движениями начинает топить спасителя.

Так или иначе, однако Максутов обрушил на меня весь свой богатый и разрушительный для прочих магов арсенал. Казалось, все это время он готовился к решающей битве, копил в себе магическую энергию. К тому же, кулон тоже кое-что дал ему. Пусть и не то, на что он рассчитывал.

Впрочем, его атаки были еще безобидными, чем у Патриарха. Несмотря на легкую усталость, я без труда отражал их. Обрубал линии-волны, которые образовывались в Потоке, раньше, чем Максутов окончательно формировал заклинания, и окрашивал их в свои цвета.

В реальности это выглядело, как если бы могущественные заклинания разбивались о невидимый щит. По сути же, они попросту переставали действовать, как только добирались до меня. Теряли свою форму и растворялись в Потоке, все быстрее ослабляя Максутова.

Он даже не понял, в какой момент попал в ловушку. Как мои линии сплелись вокруг него, но не разрушали, а напротив, подпитывали. Давали ощущение невиданной силы, которой на самом деле у него не было. Можно сказать, что сейчас Максутов колдовал в кредит, сам того не осознавая.

В глазах Игоря Вениаминовича поселилась гроза, а сам он обрушивал на меня километровые развесистые молнии, поднимал волной брусчатку, бросая ее на меня, пытался превратить мост за спиной в стекающую к моим ногам лаву. В общем, был на удивление богат фантазией.

Большая часть зевак, уже поняв, что ничем хорошим для них все это не закончится, убралась подальше. И теперь смотрела на происходящее из окон ближайших домов или с крыш. Я был доволен. У этого действа должны быть свидетели. Чтобы каждый понимал, что может случиться даже с самым сильным из их магов.

Вскоре атаки Максутова стали более редки и потеряли свою мощь. Я улыбнулся. Ведь это — даже учитывая мою поддержку. Значит, час настал.

Я взглянул в Поток и вместо пышущего силой и здоровьем мужчины увидел обтянутый кожей скелет, покоившийся здесь не один десяток лет. И убрал линии от Максутова, позволяя ему остаться наедине с самим собой.

Не уверен, что к Игорю Вениаминовичу пришло осознание случившегося. Хотя в его глазах мелькнуло нечто, похожее на сожаление. А потом он рухнул на раскуроченную брусчатку. Уставший пожилой человек с одряхлевшим телом, постаревший на десятки лет за одно мгновение.

Я не испытывал ни радости, ни удовлетворения. Так должно было случиться. Так и случилось.

Я поднял голову, чувствуя на себе сотни взглядов. И, казалось, посмотрел в глаза каждому из них, беззвучно произнося все, что хотел сказать. Мне казалось, что они поняли. Или, по крайней мере, сделали вид.

Васька, все это время замерший поодаль черной тенью, медленно подошел ко мне и ткнулся в плечо клыкастой мордой. Не знаю, действительно ли он почувствовал, что нам пора уходить, или попросту хотел ощутить тепло хозяина.

Я устало взобрался на него и пнул под бока, устремив кьярда в небеса. Он захрипел, напоминая самолет, у которого слишком круто потянули на себя штурвал, но в его движениях чувствовалась радость. Я же не чувствовал ничего. Самая сложная часть задуманного свершилась, однако никакого удовлетворения от него я не ощутил.

Глава 21

За прошедшее время под моим руководством воинство тошкенов изрядно поредело. Еще бы, мы совершали