Лицо Чака просветлело.

– Пока мы все не проверим, это не более чем остроумная гипотеза.

– Так давайте проверим!

– Как? Я не представляю. Этого ведь еще не случилось! Какой эксперимент ты можешь... – Он резко замолчал, задумавшись. Если бы они попытались каким-то образом заглушить естественный инфразвуковой фон Земли, а потом пустили фальшивый сигнал, можно было бы посмотреть, не свернет ли мигрирующее стадо в неверную сторону. Но тут нужны приборы, которые Лай-Цзу никак не сможет сварганить из остатков экспедиционного оборудования и мотка проволоки. Если бы они знали, какая часть мозга заведует инфразвуковым общением, и удалили бы ее хирургическим путем... Но это такая же фантазия, как и первое предположение. Если бы они...

Лейстер шел, механически переставляя ноги, изобретая и отвергая идею за идеей, пока не пришел к заключению, что имеющимися у них средствами они не смогут проверить теорию Чака. Проблему такой сложности можно решить только в одном, совершенно невероятном случае – если их спасут.

Он гадал – возможно ли возвращение. Оно казалось нереальным. Но все-таки возможным. В таком случае в той давней, ознакомительной лекции Сэлли просто скормила им их собственные предположения, выдав за свои. Лейстер грустно усмехнулся. Это так типично для нее!

Он поднял глаза и встретился взглядом с Тамарой. Чак оторвался и шел шагах в двадцати впереди.

– Я вспоминал ту лекцию доктора Сэлли, – объяснил Лейстер.

– Ты все еще к ней неравнодушен? – спросила Тамара тихо, чтобы не услышал Чак. Лейстер не удивился легкости, с какой она проникла в его мысли (может быть, даже глубже, чем он сам). Тамара была проницательной девушкой, да и секретов друг от друга они почти не держали.

– Нет, тогда все произошло случайно. И я давно об этом забыл.

– Понятно, – дружелюбно сказала Тамара.

– Эй, смотрите! – крикнул Чак. – Впереди просвет! Там поляна!

Поляна заросла цветами и низеньким, по колено, кустарником. Чак, насвистывая, шел впереди, за ним следовал Лейстер, замыкала шеренгу Тамара – копье в одной руке, компас – в другой.

Из-под земли с шумом вырвались две птицы.

Самец – они поняли это по оранжевым отметинам на крыльях – попытался вцепиться Тамаре в голову. Она отшатнулась, бестолково размахивая копьем. Птица, испугавшись, отлетела и кинулась на Чака.

Самка в это время набросилась прямо на Лейстера – челюсти на изготовку. Цепляясь когтями, она мгновенно вскарабкалась по его штанам и рубашке. Прежде чем Лейстер успел что-то понять, зубастый клюв впился прямо ему в лицо.

– Снимите ее с меня! – завопил он.

Это был один из видов археоптериксов, величиной примерно с ворону. Повиснет такое на груди – не обрадуешься. Лейстер пытался стряхнуть злобную тварь, но она только крепче вцепилась когтями в ткань и продолжала долбить его клювом.

– Снимите ее с меня! Снимите!

Не видя ничего вокруг, он кинулся в лес. Чак тоже побежал, спотыкаясь и отмахиваясь шапкой. Самец метался между ним и Тамарой, пытаясь угодить клювом в глаза. Тамара рванулась, продираясь сквозь кусты, к краю поляны и скрылась в лесу.

Когда Лейстер оказался в чаще, птица ослабила хватку и поднялась в воздух. Испустив через плечо несколько злобных проклятий, она полетела к своим птенцам.

Лейстер, постанывая, выпрямился. Оглядевшись, он увидел смущенные лица друзей. Чак растерянно улыбался.

– Ну что ж, – подытожила Тамара, – на этот раз мы не покрыли себя славой.

– Данный эпизод не войдет в автобиографию, – предложил Чак, – согласны?

– Полностью.

У Лейстера оказались искусаны обе руки и правая щека, ранки болели, как порезы от бритвы.

– Предлагаю обойти эту полянку стороной. Зубастые птицы редко гнездятся одни. На поляне могли быть десятки других пар.

– Давайте перебинтую ваши раны, – сказала Тамара, доставая бутылку воды и промывая большую царапину на лбу Чака. – Пока запах крови не привлек кого-нибудь посерьезнее.

Лейстер согласно кивнул. С того места, где он стоял, все еще виднелась поляна, ярко освещенная солнцем и обрамленная деревьями. Просто картинка викторианской эпохи, изображающая райские кущи. И так же, как в рай, они не могли вернуться туда. Сколько могут весить эти птицы? Граммов двести – двести пятьдесят, не больше. Смешно, особенно если учесть, что они находятся в мире, населенном хищниками весом более восьми тонн. Но Лейстер не засмеялся. Он вдруг почувствовал, что их путешествие окажется отнюдь не таким безопасным, как это казалось дома.

Терминал-Сити: телезойская эра, эогнотский период, афразийская эпоха, орогенианский век. 50 млн. лет н. э.

На расстоянии Терминал-Сити выглядел великолепно. Однажды, во время тура по библейским местам, Молли Герхард побывала в Петре, «городе лишь вполовину моложе времени»[40]. Тогда она решила, что ничто не может быть прекрасней вырубленных в скалах фасадов с колоннами и изящных крыш, вытесанных из камня.

Она ошибалась.

Вид холодного Эджина, текущего по расселине между золотыми зданиями Терминал-Сити, освещенными ярким полуденным солнцем, наполнял ее тем же ликующим восторгом, какой испытывает ребенок, впервые увидевший воздушный шар. У нее просто перехватывало дыхание. Когда Молли закрывала глаза, река и горы исчезали, но здания оставались, навеки запечатлевшись в ее памяти.

Это снаружи. А внутри...

Внутри Терминал-Сити выглядел как плохо освещенный пакгауз. Похожие на средневековых монахов Неизменные скользили по извилистым коридорам настолько неслышно, что Молли вздрогнула, когда один внезапно вырос из темноты. Указатели на стенах лабиринта отсутствовали. Неизменные и так знали, куда идти.

Однако находить выход было частью ее работы. Молли мысленно представила себе схему основных коридоров и повела доктора Сэлли туда, куда та попросила, заметив про себя, что Гертруда в еще худшем настроении, чем час назад.

– Зачем мы туда идем? – спросила Молли.

– Потому что я прошу.

– А почему ты просишь?

– Потому что хочу кое-что показать.

– Что именно?

– Придем – сама увидишь, – коротко ответила Сэлли. Что-то невидимое наполняло ее энергией и вело прямо к цели, причем Молли не сомневалась: это «что-то» напрямую связано с Гриффином.

Но по причине или без, Сэлли была зла, как мегера. Указав рукой на серые, голые стены, она возобновила давно начатый ею монолог:

– Вот это я понимаю. Все здесь так же просто, как в осином гнезде, и настолько же функционально. Ничего, кроме самого необходимого. Внутренность именно такая, какой она должна быть. Что меня смущает, так это почему снаружи все сделано из золота.