На другой день утром правая пресса разразилась гневными протестами: «Это скандал! Жалкая встреча канцлера Шушнига на маленьком вокзальчике в Рейи будет больше способствовать падению правительства господина Фландена, чем любое проявление недовольства в парламенте!»

От левых трудно добиться одобрения политики «поддержки Австрии», ибо дело Австрии очень непопулярно. «Антидемократическое, чисто католическое дело», – говорят они.

И действительно, правда то, что Шушниг мечтает о реставрации Габсбургов на австрийском троне. Об этом он будет говорить с Фланденом. К тому же еще противники австрийского дела заявляют, что в Вене уже имеется так много сторонников аншлюса, что видный лидер социалистов Юлиус Дейч сам является его глашатаем. «Так что же – заявляют левые во Франции, – раз сами австрийцы согласны на аншлюс, каких же действий вы хотите от нас?»

В субботу утром я вхожу в отель «Крийон», в угловой салон, окна которого выходят на улицу Буасси д’Англа и на площадь Согласия. Я пришла, чтобы в течение нескольких минут побеседовать с канцлером перед его встречей с представителями прессы. Он принимает меня церемонно, одетый в черный сюртук. Его сходство с Брюнингом поразительно. Та же внешность духовного лица. Он говорит мягким и робким голосом. Насмешливая характеристика Шушнига, которую можно было услышать утром в кулуарах палаты депутатов, полностью соответствует истине: «Он скорее напоминает пастыря, нежели министра!» Позади Шушнига – его министр иностранных дел барон Бергер Вальденег, туго затянутый в черный пиджак, стопроцентный венец.

– У многих во Франции, господин канцлер, – говорю я, – вызывает озабоченность приписываемое вам желание реставрировать власть Габсбургов в Вене. Соответствуют ли действительности их опасения?

Оба австрийца испытывают неловкость. Не предпочитают ли они вместо всякой другой комбинации в вопросе о «гарантиях Австрии» получить от Фландена благословение на заключение пакта между Веной, Будапештом и Римом? Барон незаметно делает знак Шушнигу и выходит из комнаты.

– У нас, конечно, ведется сильная агитация в пользу монархии, – объясняет канцлер, – ибо народ Вены сохраняет к ней привязанность. Народ полагает, что реставрация больше, чем что-либо другое, будет содействовать консолидации политических сил Австрии и ее сопротивлению Германии!

После небольшой паузы я задаю вопрос:

– Но, господин канцлер, если бы наш председатель Совета министров или наш министр иностранных дел потребовали от вас в качестве условия для заключения соглашения, о котором вы ведете переговоры, категорического обещания не восстанавливать монархию, дали бы вы такое обещание?

– В таком случае я заметил бы, что этот вопрос не входит в повестку дня переговоров, – ловко отвечает канцлер, – и что, более того, это вопрос внутренней политики. Я ответил бы также, что в момент, когда в Лиге Наций так много говорят о новой политике «невмешательства», я не могу взять на себя обязательство в принципе отказаться от реставрации. Но я еще раз повторил бы, что этот вопрос не является актуальным.

Из приемной вдруг послышался шум. Входит очень взволнованный Мартин Фукс. Он держит в руках несколько экземпляров газеты «Пари-миди». Канцлер молча смотрит на него и протягивает руку за газетой. Канцлер, который скорее грешит чрезмерной застенчивостью и серьезностью, пожелал накануне вечером посмотреть парижский ночной ресторан и направился со своими друзьями в «Лидо». «Побывав утром на мессе в церкви архиепископства, канцлер Шушниг ночью развлекался в “Лидо”!» – гласит набранный крупным шрифтом заголовок в газете «Пари-миди», сопровождаемый несколькими фотографиями, на которых изображен Шушниг, мирно обедающий со своими друзьями за одним из столиков.

– Это, конечно, не имеет никакого значения, – говорит Шушниг, – но все же весьма некстати. Нацисты сумеют воспользоваться этим, чтобы попытаться дискредитировать меня в глазах венцев!

– О, – весело отвечает Мартин Фукс, – когда господин фон Риббентроп приезжает в Париж, французские газеты пишут о нем точно такие же вещи и даже гораздо худшие! У нас, следовательно, есть средства защиты.

В этот момент секретари открывают обе створки дверей, ведущих в большой квадратный салон, где пятьдесят французских журналистов ожидают Шушнига.

У меня еще остается ровно столько времени, чтобы успеть записать основной вывод из высказанных им мыслей: «Франция и Англия должны срочно принять необходимые меры, для того чтобы защитить Австрию от нацистской угрозы, которая становится очень серьезной».

Начинается пресс-конференция. Неловкие ответы Шушнига на вопросы журналистов подтверждают замечание Эррио: «Шушниг всегда производит впечатление председателя Совета министров, сидящего на откидном стуле».

Шушниг нерешителен? Безусловно. Но вместе с тем он до такой степени настроен против всей политики левых, что, когда Леон Блюм, ставший спустя несколько месяцев председателем Совета министров Франции, попросил его осенью 1936 года приехать в Женеву для обсуждения вопроса о франко-английских военных гарантиях Австрии, канцлер отклонил приглашение, заявив: «Господин Блюм как гарант Австрии и невозможен, и нежелателен».

Во всяком случае, дипломатический корпус в Париже не прощает Фландену того жалкого приема, какой он оказал австрийскому канцлеру.

– Каким образом Кэ д’Орсэ может хвалиться, что оно в состоянии помешать аннексии Австрии, когда оно оказалось неспособным обеспечить даже охрану двух перронов на вокзале и одной площади в центре Парижа! – повторяют с грустным видом, пожимая плечами, послы и посланники.

– Все ли вы видели в Париже, что вам хотелось увидеть, ваше превосходительство? – спрашивает Фланден у австрийского канцлера в момент его отъезда, желая сказать ему что-нибудь любезное.

– О да, но я очень хотел бы увидеть настоящий вокзал! – холодно и иронически отвечает ему Шушниг.

Несколько месяцев спустя, на следующий день после похорон Георга V, командующий хеймвером князь Штаремберг, находясь в Париже проездом, в разговоре с Фланденом деликатно коснется вопроса относительно реставрации Габсбургов: «Мы не подготавливаем реставрации, но мы и не отказываемся от права осуществить ее в один прекрасный день».

По этому поводу, желая опубликовать нечто такое, что могло бы понравиться Фландену, агентство «Гавас» сообщает: «Князь Штаремберг заявил председателю Совета министров Франции, что Австрия не будет добиваться реставрации Габсбургов».

Князь Штаремберг, который как раз в этот вечер обедает с Фланденом, просит последнего внести в сообщение соответствующую поправку. Фланден покорно берет телефонную трубку и диктует требуемое уточнение. Князь уезжает удовлетворенный. Но едва проводив его за дверь, Фланден немедленно звонит в агентство «Гавас»: «Ни в коем случае не вносите поправки, которую я вам только что передал!»

«О, французская дипломатия слишком сложна для нас», – постоянно повторяют австрийские дипломаты.

* * *

Берлин, полдень 16 марта 1935 года, Унтер ден Линден. Всеобщее возбуждение. С возгласами: «Ура! Браво! Hoch! Hoch!» – толпа наперебой расхватывает специальные выпуски газет.