Сейчас капитан НКВД – это только вывеска. Этикетка, которая может в любой момент смениться. Теперь костяк группы сформирован, необходимый авторитет завоеван, осталась только ежедневная и планомерная работа. Для полного формирования отряда мне были крайне необходимы два человека. Это врач-хирург и носитель необходимого нам для успешных боевых действий языка, и я очень надеюсь, что мне удалось их найти. Основная задача, которую мы ставим перед собой на сегодняшний день, – это обучение всего нашего отряда, и в этом я надеюсь на помощь всей вашей семьи.

То, что нам необходимо от вас, вся ваша семья легко можете преподавать короткими уроками в течение всего обучения новобранцев. В первую очередь нам необходимы основы оказания первой медицинской помощи при огнестрельных ранениях, переломах и ранениях холодным оружием. Обязателен полный курс анатомии человека, но это несколько позднее и в комплексе с нашим профильным обучением.

Я понимаю, что все это достаточно неожиданно и необычно, но пока не ищите ответа на возникшие вопросы. Мой друг и заместитель никогда не скажет вам ни слова, кроме тех, которые здесь прозвучали. Поэтому, Генрих Карлович, просто примите все как есть. Мы обязательно вернемся к этому разговору, и он будет более откровенным. Просто сейчас он ни к чему не приведет, а о том, что я сбежал из учреждения для умалишенных, вы будете думать постоянно. Когда будет возможность, мы вернемся с вами к этому разговору.

Врач ушел глубоко в себя. Он чувствовал, что я не вру, но найти вразумительного ответа не мог. Теперь он голову сломает, пытаясь понять, откуда мы здесь появились, останется просто из любопытства, будет работать и всю семью заставит. А мне большего и не надо. Пока не надо. Носитель немецкого языка с полной информацией о стране – большая, просто фантастическая удача.

– Что ж, Генрих Карлович! Я вижу, что вас заинтриговал, но, поверьте, невольно. Правда более ошеломляюща, чем вы можете себе представить, но с этим мы с другом откланиваемся. Так я пришлю завтра к вам «Старшину», по поводу медикаментов? – Последние фразы я тоже вставил специально, эти обороты не могли звучать от человека с восемью классами образования. Сколько там сейчас средняя школа? Семь классов? Я в седьмом классе такие выражения знал, что у этого интеллигентного человека стекла очков бы потрескались.

– Да-да, молодой человек! Конечно, присылайте. – Мне на минуту показалось, что врач мысленно находится в каком-то другом измерении.

– Тогда всего доброго. До свидания.

Доктор

Утром мы сидели в столовой, заканчивая завтрак, и услышали крик, прямо с порога: «Командир вернулся». И весь дом пришел в движение. Девочки выскакивали из своих комнат, некоторые полураздетые, растрепанные и счастливые. Это поразило меня. Мы уже знали, что командир отряда – сотрудник НКВД. Вторая встреча удивила меня еще больше. Я думал, что удивить меня уже ничем в жизни невозможно, но человек, рискующий своей жизнью из-за семьи простых еврейских врачей, оказался командиром НКВД и командиром этого отряда. Это было невероятно, поразительно, невозможно в принципе.

Его просьбы, простые и понятные, наполненные заботой об окружающих его людях, тоже удивили меня. Ему стоило только приказать, а он просил, просил вежливо, и это поразило меня еще больше. Потом он удивил меня опять: его речь была правильна. Так не мог разговаривать сотрудник НКВД с очень средним образованием. Этот человек получил классическое образование, и никак не в России. Он сказал, что бывал в Вене, и я поверил ему. Мне стало интересно, он заинтриговал меня, легко в разговоре упомянув о психологии, и это тоже было невероятно, в этом глухом латвийском лесу. Я был в смятении, эта встреча переворачивала все мое представление об этой жизни, и я не понимал, как он мог здесь оказаться, кто он и зачем ему все это надо.

Мы вышли из дома и не торопясь пошли по двору к пристани.

– И зачем? – закономерно спросил Виталик.

– Он нам нужен, Виталь. Местному врачу открываться нет смысла, а вот человеку, которого, здесь ничего не держит, – это да. Вокруг него надо будет собирать костяк из Сарьи, благо сейчас будем учить их немецкому языку, а мы для них авторитет. Вспомни, что лежит в наших загашниках? Одно производство одноразовых шприцов принесет столько, что хватит на десятки жизней. Да ладно бы только производство, продажа лицензий по всему миру. А лекарства, а стволы и все остальное. Мы с тобой знаем об огромном количестве вещей, которые еще не изобрели. О тех же памперсах, к примеру. Их как раз после войны изобретут. Где-то в пятидесятых годах, по-моему, но можно и подтолкнуть прогресс немного или поддержать баблом изобретателей и остаток жизни как сыр в масле кататься. Вот только легализироваться без семьи врачей будет сложно. Ты, случайно, не помнишь, когда организуется государство Израиль? Вот и я не помню – учиться надо было вовремя. С этой семьей мы войдем в какое угодно общество, надо только до этого общества добраться.

Ты же не думаешь, что «Серж», «Старшина» и «Погранец» в нашу байку поверили. «Серж» однозначно никакой не сержант. Волк матерый. Не лицедей, конечно, слишком прямолинейный, как ручка от штыковой лопаты. Обыкновенный боевик, но боевик, хорошо обученный и образованный. Обрати внимание, как он говорит и строит фразы. Никогда не матерится и не ругается вообще, за столом вежливо просит передать соль или хлеб, но при этом никакого панибратства не допускает. Людей держит на расстоянии. Во время занятий иногда срывается на приказной тон. Находясь в помещении, никогда не садится спиной к двери или окнам. Кровать себе выбрал в самом дальнем углу и не у окна.

Во время преследования порывался со мной остаться, но на прямой приказ среагировал правильно, понимая, что это единственно верное решение. При этом Михаэля удержать не смог. И основное. День, когда мы расставались с группой пленных. Лейтенант ничего ему не приказывал, и он не отчитывался перед лейтенантом после поездки. Времени у нас было мало, и смотрел я за ними всеми недолго, но при расставании он не получал никакого приказа и вел себя с лейтенантом НКВД как с равным себе. При этом бойцы, что оставались с лейтенантом, вели себя как его подчиненные.

Вывод. Это лейтенант или старший лейтенант НКВД, но не из подразделения лейтенанта. Звание вряд ли выше – понтов маловато.

«Старшина», «Погранец», «Стриж» и остальные простые бойцы. Стандартная подготовка. Обычные для пограничников и пехоты знания и умения. «Серж», «Старшина» и «Погранец» нас пока не раскусили, но ни одному слову не поверили, и останавливает их только то, что я отряд ух знает куда увел. Причем набрали мы с тобой точно тех людей, которых я обещал набрать изначально.

При этом по отношению к немцам, полицаям и местным упырям я веду себя как конченый безбашенный отморозок. По их пониманию, так не может себя вести враг. Кстати, совершенно напрасно они так думают. Умельцы из «Бранденбурга» и «Нахтигаля» еще и не на такое способны. У меня в Сарье просто крышку у чайника сорвало – слишком разительным оказался контраст нашей мирной жизни и окружающей действительности.

Тем не менее пешком дойти до Себежа и вернуться – это две, две с половиной недели. Причем при большом везении. Ты сам видел, как там полицаи лютуют, а еще там зависнуть надо хотя бы на пару дней, тоже риск неимоверный. Откуда у них столько времени? Жрать-то им что-то надо эти три недели, а значит, выходить к жилью и опять рисковать. Плюс мы немцев и полицаев режем, и очень эффективно. Мы вооружены и организованны. За очень короткое время мы создали полноценный отряд. Нам с тобой предъявить пока нечего, да и незачем.