Эпизоды со взятием небольших крепостей связаны с именами целого ряда частных начальников, т. е. командиров невысокого ранга, которым были поручены операции на периферии. К ним можно отнести полковника Петра Ивановича Яковлева, штурмовавшего Переволочну и Сечь, полковника Ивана Максимовича Шувалова, бравшего Нейшлот, генерал-майоров Николая Григорьевича фон Вердена (Ямы), Ивана Ивановича Чамберса (Бауск), Фридриха-Гартвига Ностица (Эльбинг), Романа Вилимовича Брюса (Кексгольм), Федора Владимировича Шидловского (Новосергиевская крепость), генерал-поручиков Карла-Эвальда Магнусовича Ренне (Браилов) и Родиона Христиановича Боура (Быхов, Пернов).

Глядя на массив использованных в настоящей работе источников, нельзя не обратить внимания на то, что значительная их часть состоит из приказов, «пунктов» и инструкций, составленных лично царем Петром. Корреспонденция монарха с подчиненными генералами наглядно демонстрирует не только его стиль управления, но и его широкий кругозор и глубокие специальные знания по военным дисциплинам (его боевой опыт не был и не мог быть большим). В какой-то мере можно судить и о невысоком уровне самостоятельности и экспертизы петровских военачальников. При этом вряд ли стоит впадать в крайность вслед за датским посланником, который был настолько невысокого мнения о способностях русских военных, насколько высокого мнения он был об уме Петра Великого:

«Лицам, заведующим осадою, успех этот достался легко, так как перед своим отъездом из-под Выборга царь, осмотрев в два приема во время приостановок военных действий все в траншеях, каждого научил, как ему взяться за дело – генерал-адмирала, инженеров и артиллерийских офицеров, ибо он весьма прозорлив, отлично все знает и имеет верный взгляд на все. Нет сомнения, что без его указаний все было бы сделано навыворот. Вообще всякая мера, военная или гражданская, должна быть обсуждена царем. Он и сам это видит и прекрасно сознает»[654].

Среди европейских армий, которые пополнялись вербовкой рекрутов, т. е. наемных и часто иностранных добровольцев, шведская армия выделялась своим способом комплектования. Система индельты – возложенная на крестьян повинность выставлять от общины солдат – обеспечивала королевство национальными частями из шведских и финских земель. Впрочем, значительной частью были вербованные, т. е. наемные полки – преимущественно из немцев и жителей прибалтийских провинций[655]. Между офицерами также было много иностранных наемников и тех, кто ранее служил другим государям. Случалось, что бывшие сослуживцы по войнам в Западной Европе оказывались по разные стороны фронта в русско-шведском конфликте. Например, шведский майор Лейон, участник обороны Нотебурга, а потом – десанта на Котлин в 1704 г., встретил в бою под Орешком саксонца полковника Кенигсека; они были знакомы по службе во Франции, а теперь соксонец был в русской армии в качестве посланника польского короля.

По своим боевым и моральным качествам армия Карла представляла собой выдающийся феномен. Речь идет именно об армии, во главе которой стоял король, а не о всех вооруженных силах Швеции. Полки под непосредственным началом Карла в 1700 г. выбили из войны Данию, стремительным броском разгромили русских под Нарвой, дерзкой переправой разбили саксонцев под Ригой в 1701 г., неоднократно били союзников в Польше в 1702–1706 гг., заставляли Петра небезосновательно опасаться открытого столкновения с ними и так дошли до Полтавы. Эти полки вместе со своими командирами накопили большой боевой опыт (девять победоносных лет!), а главное – высочайший дух, веру в счастливую звезду своего короля и готовность атаковать любого противника, каким бы ни было соотношение сил. Впрочем, такая блестящая репутация была заработана по большей части в полевых сражениях. Осадами Карл занимался не часто (Динамюнде в 1701 г., Торн в 1703 г., Львов в 1704 г.), они не вписывались в его манеру ведения войны и на них у него не хватало ресурсов. Но к 1709 г. такая однобокость дала о себе знать – эффективность шведской военной машины против русских регулярных гарнизонов на Украине (Веприк, Полтава) дала очевидный сбой. Популярное в отечественной литературе утверждение, что шведская армия была лучшей в Европе того времени, представляется недоказуемым. Подвигами молодого короля и его полков действительно восторгались во многих странах, но континент тогда был погружен в свою борьбу, за Испанское наследство. Из европейских регулярных армий шведская действительно била датскую и саксонскую; но в «первой лиге» были не они, а имперские, французские, английские и голландские войска. Все же, несомненно, в Северной Европе равных шведам на полях сражений не было и для петровских полков они были грозным противником.

Иную картину представляли шведские гарнизоны и армии в Прибалтике и Финляндии. Их полки не имели опыта до войны, а с ее началом они участвовали в осторожных и в итоге малоуспешных действиях. Они часто пополнялись недавно набранными крестьянами, с соответствующим уровнем подготовки и мотивации; поэтому нередки были случаи, когда после сдачи крепости солдаты предпочитали «остаться в крестьянстве по-прежнему», а не продолжать службу. Во многие гарнизоны солдаты попадали из сдавшихся ранее крепостей, причем Петр целенаправленно рассылал свидетелей поражения по разным городам; возможно, таким образом он добивался распространения у воинов противника представления о неизбежности сдачи крепости. Совокупный опыт шведских гарнизонов в этом регионе можно было бы назвать чередой поражений, но это было бы упрощением – ведь такие крупные крепости, как Рига, Нарва и Выборг, по одному разу смогли избавиться от осады. Для Нарвы такой первый положительный опыт в итоге привел к упорству коменданта в уже безнадежной ситуации во время второй осады. Другой обороной Выборга руководил Стернстролле, который пережил осаду Нарвы и смог добиться сдачи на аккорд Ивангорода, хотя и находился в безвыходном положении. То есть были у королевских войск в этих регионах свои военные удачи и заслуженные успехи и были свои командиры, распоряжавшиеся более или менее эффективно в рамках заданных обстоятельств и ресурсов.

Подробное исследование изменявшегося за годы войны боевого опыта и других характеристик обеих армий достойно отдельного исследования на архивном материале, а мы обратимся к другим материям – с чем и с кем приходилось сталкиваться военным во время осад, до них и после них.

Полевые сражения эпохи, как правило, длились один день, и противники редко оставались в соприкосновении в течение нескольких дней; осады же длились неделями и месяцами, и все это время солдаты так или иначе ежедневно подвергались опасности, наблюдали ранения и гибель товарищей. В этом отношении осадную войну XVIII в. по психологической напряженности для участников можно условно сравнить с позиционными боями XX в.