— Все же чего-то недостает.

— Ну, идеал трудно найти.

Она рассмеялась.

— Как я сказала, это нелепо, правда? Как-то бессмысленно все. Наверное, я должна была тебя любить.

— А разве ты не любила, Хелен? — серьезно спросил он. — Год назад?

— Мне кажется… Клер, это все были слова. Восхищение, привязанность, любовь… Мне никогда не удавалось точно выразить смысл. Они все, по-моему, перетекают друг в друга и теряют значение.

— Нет, любовь — это что-то уникальное. Её нельзя разделить на составляющие. Она — нечто однородное, неделимое. У неё, философски говоря, есть особые свойства.

— Разве она идет от разума?

— Нет, конечно, нет, но ум тоже участвует.

— Что с тобой, Клер? Ты думаешь, любовь может изменить твою судьбу? Спасти тебя?

— Может быть. Может, и нет. Но что превращает ад в рай? Не власть, а любовь. Что адский огонь и сера по сравнению с пламенем любви?

— Ты серьезно?

— Конечно… Физические страдания ничего не значат, их можно перетерпеть. Но вечно сожалеть о том, что я никогда не любил и меня никогда не любили? Это непереносимая пытка. Она пристально смотрела на него.

— Клер, я не знаю, что сказать.

Он вынул из руки Хелен бокал, поставил на стол рядом со своим и обнял её. Поцелуй вышел долгим и страстным.

Наконец она чуть отстранилась и вздохнула.

— Клер, мне кажется, я не смогу тебе помочь.

— Только не чувствуй себя обязанной. Так ничего не получится.

— Я иначе не могу. Я чувствую себя обязанной.

— Хелен, выходи за меня замуж.

— Замуж?

— Да. Стань моей женой. Останься со мной навсегда.

— Клер, я не хочу в ад вслед за тобой.

— Ты туда не попадешь. Они не возьмут тебя. Твоя красота — оскорбление для них. Не красота тела, а красота души.

— Клер, это…

— Милая, скажи «да».

— Милый… семнадцать минут.

— Не думай об этом. Верховный судья уже в пути. Он будет здесь через десять минут. Но, думаю, денги дадут мне отсрочку.

— Как это все странно.

— Они любят эффекты. Им нравится кидать жениха в адское пламя, вырвав его из объятий невесты.

— Господи, Клер, это же кошмар.

Он ещё раз поцеловал её, и на этот раз их поцелуй длился ещё дольше. Она повернулась и прижалась к нему, положив правую ногу ему на колени. Он страстно поглаживал её бедро.

— Я выйду за тебя, Клер, если ты считаешь, что это поможет. Господи, хоть это я могу сделать.

— Не делай это только из таких соображений.

— Что значат мои соображения?

Он мягко отстранил её и поднялся.

— Это он, не так ли?

— Кто? — спросила она.

— Карни. Ты все ещё любишь его.

— Даже не думаю о нем, — нахмурилась она.

— Прости, Хелен, но на твое решение ничто не должно влиять.

— Клер, я же сказала, что выйду за тебя.

— Я верю тебе. Но…

Из дальних комнат особняка послышался громкий треск. Пол дрогнул. Снаружи раздались выстрелы и крики.

— Господи, что это?

— Посиди здесь, — сказал он, быстрым шагом выходя из комнаты.

Закрыв за собой дверь, он пробежал по широкому коридору и понесся по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки.

На первом этаже, ориентируясь по слуху, он прошел через огромный дом до бального зала, откуда слышался шум.

Серый «Леланд» вломился в дом через высокие окна, снеся заодно часть стены. В комнате оказались покореженный бампер и передняя половина кузова. С водительского сиденья выбирался Джон Карни. Его окружало нечто вроде неяркой, переливающейся ауры. Твил присвистнул от изумления:

— Джон! Как мило, что ты заглянул.

— С Новым годом! Да пребудет с тобой благословение Брана.

Твил запрокинул голову и захохотал.

Карни отыскал под передним сиденьем бутылку и вылил содержимое в рот. Допив, с разочарованием заглянул внутрь:

— Ни капельки. Кончилось. Больше ничего. Больше никогда. Нектар догов.

— Догов?

— На вкус, как моча дога. Но идет мягко. — Он запустил бутылкой в стену. — «Приветствую тебя, брат!»

Твил хихикнул:

— Джон, да ты пьян.

— Да, пьян. Но сплю я или не сплю? Вот в чем вопрос.

— Мне кажется, ты совсем не спишь. Чему обязан столь неожиданным визитом?

— Писать хочу. У тебя есть удобства?

— Ну да. Дальше по коридору…

— Погоди-ка. Помоги мне её вытащить.

— Кто там у тебя?

— Шеф!

Человек с автоматом в руке просунул голову в пролом в стене.

— Шеф, он разбил ворота! Какой-то ненормальный! Он продрался через сад, испортил газон — мы не могли его остановить. Наши дурацкие автоматы почему-то не стреляли!

— Иди, я разберусь.

Карни пытался вытащить из машины Велму, которая не совсем пришла в себя. Твил стал помогать ему. Они поставили её на ноги, потом Твил взвалил её себе на спину.

— Рад видеть тебя, Велма. — Он похлопал её по упругой ягодице.

— Ты же говорил мне, что тебе нужна Велма, — заметил ему Карни. — Вот я и привез.

— Молодец, что отыскал её. Давай поднимемся наверх. Там Хелен. Устроим пирушку.

— Никогда не отказываюсь от пирушек. А где, кстати, денги?

— Да тут где-то. Что происходит, Джон? Ты в гости заехал, по делу или хочешь продать мне страховку?

— Пришла пора, усатый друг, подумать о делах… о том, что с денгами тебя связало…

— Они требуют уплаты долга.

— А-а, так я и думал. Когда?

— В полночь. Договор был подписан ровно двадцать четыре года назад.

Карни посмотрел на часы.

— Стоят. Который час?

— Не так много осталось. Но выпить разок — хватит.

Твил и покачивающийся Карни вышли из бальной залы.

В холле они встретили Фиоретто Роберто Сперанцу, Бобби, как всегда щегольски одетого и энергичного. Его нос был слегка красноват, но в общем Сперанца производил впечатление трезвого.

— Ваша честь! — поприветствовал его Карни.

— Хочу сказать тебе, что эти денги — кошмар, — заявил тот. — Приходишь к ним на вечеринку, а когда возвращаешься домой, то так радуешься, что жив остался, и прямо даже приятно, что был там. Но к делу, ребята.