Бог ты мой, какая сардоническая ухмылка… В голосе Жюля и до того присутствовала этакая смесь ненависти и презрения, но тут презрение захватило позиции лидера:

– Ну давай, угадай. Позабавь меня.

Она повернулась к нему лицом, осторожно, незаметно опуская ногу из машины и нашаривая землю.

– У вас вон там, – она осторожно показала на средний палец его левой руки, упиравшейся в панель управления, – пластырь немножко отклеился.

– Ну и что?

– Приклейте. А то отвалится, и все увидят, что у вас татуировка – перстень со змеей!

Эти слова она проорала ему в лицо так, что он невольно отпрянул, а потом вывалилась из машины и, мгновенно вскочив, кинулась не в лес, а назад, за автомобиль.

Ей в жизни таких трюков проделывать не приходилось, она считала себя не слишком ловкой, да и была, наверное, такой, но, когда спасаешь жизнь, тут не до неловкости, честное слово. И бросок за машину, а не в лес… Правду говорят, что в критические минуты (минуты, а не дни!) мыслительные способности обостряются до предела. Обострились и у нашей героини. Если бы она кинулась на обочину, ее уже догнала бы пуля, потому что Жюль все же рефлекторно выстрелил ей вслед, а через стекло он стрелять не станет – ему же машину сдавать в прокатную контору, как же ее сдавать с разбитым стеклом?! Ему понадобится выйти из машины, чтобы выстрелить в Алёну снова, а за это время… может быть, за это время какое-то чудо…

И тут же реальность показала, что мыслительные способности в критические минуты, конечно, обостряются, но все же именно до предела, а предел Алениным способностям настал очень быстро. Во-первых, Жюлю, похоже, было наплевать на то, что о нем подумают или даже скажут в прокате, потому что он выстрелил через заднее стекло, и Алёну осыпало мелкими колючими крошками. И пока она сжималась около серого металлизированного бока, оглушенная, онемевшая, пока пыталась кое-как отряхнуться, он уже выскочил из машины и оказался рядом.

Схватил за волосы, откинул голову, повертел перед ее глазами левой рукой, с которой уже сорвал пластырь, так что красная змея, кусающая себя за хвост, была отчетливо видна:

– Догадливая, тварь… Значит, правильно я делал, когда посылал Стаса прикончить тебя во Франции! Но он не успел, его взяли по пути в аэропорт, выследили! Все из-за тебя! Если бы ты не позвонила тогда, мы бы не запаниковали, не бросились бы выслеживать Крошку, Стас не попался бы ему на глаза, Крошка не передал бы его примет в Интерпол, за ним не установили бы мгновенно слежку, его не взяли бы на пути в аэропорт, не раскололи бы, не смели бы нас в Москве с лица земли, не шли бы теперь по моему следу… Все из– за тебя!

В его словах было слишком много сослагательного наклонения. Да и вообще слов было слишком много, выкрикнутых яростно, злобно, с сокрушительной ненавистью. Неужели правда, что она, Алёна Дмитриева, оказалась камнем преткновения на пути какой-то могущественной организации, за которой безуспешно охотился Интерпол? Неужели именно благодаря ее дурацкому звонку организация разгромлена?

Наверное, она должна была преисполниться гордости, но… почему-то не преисполнилась.

Жюль преувеличивает, конечно. Алёна в этой игре так себе, случайный камушек, попавший в башмак… Нет, правда, все случайно вышло. Вчера ведь по телевизору интерполовец с обрезанным ухом, как его… Miette, Крошка стало быть, совершенно конкретно говорил, что Интерпол давно следил за… неведомо, как они называются… Алёна пропустила мимо ушей название банды, судя по одинаковым татуировкам на пальцах Жюля и Брута, какие-нибудь Братья Красной Змеи, или Сыновья ее, или просто – Краснозмеевцы, бес их разберет. Спросить Жюля? Нет, он не скажет! Да и какой он Жюль? Не Жюль он, конечно, а Петя, Вася, Гриша… Юлий в лучшем случае, ведь имя Юлий во французском варианте и будет – Жюль. Собственно, и не имеет его имя значения, и название организации не имеет, а имеет значение только то, что Жюль заставил Алёну подняться, и оттащил на обочину, и приткнул спиной к дереву, и, держа на уровне ее лба пистолет, чистоплотно отступил на шаг… наверное, чтобы не забрызгаться, когда из ее пробитой головы брызнет…

Но что такое?!

Жюль вдруг резко качнулся назад, да так, что еле устоял на ногах. На мгновение Алёне показалось, что в него выстрелили, она вроде бы даже посвист какой-то различила сквозь шум крови в ушах, – но нет, он не был ранен, просто, наверное, поскользнулся. Выпрямился, снова начал поднимать пистолет – и тут его снова качнуло назад. Да как!

Его движения странно выглядели – как будто кто-то подошел сзади и с силой рванул за плечо.

Жюль не устоял на ногах, упал, вскочил, суматошно озираясь.

Алёне бы кинуться в чащу, бежать, спасаться, но потрясение было слишком сильным – она и с места тронуться не могла. Только и способна была, что стоять да тупо наблюдать за происходящим.

А что происходит-то? Что с Жюлем происходит?! Почему он то крутится волчком, то бьется на земле, то пытается встать – и снова падает? Уронил пистолет и никак не может поднять его, потому что, стоило ему руку протянуть, как пистолет, словно испугавшись хозяина, отлетел на обочину…

На другой обочине – Алёниного сознания – вяло прошла мысль, что, происходи дело в криминальном фильме, ей следовало бы кинуться за пистолетом, схватить его, сжать в потных, дрожащих руках и наставить на Жюля. Тот бы сразу сник, и обмяк, и начал каяться во всех грехах…

Но дело происходило не в криминальном фильме, это раз, а во-вторых, даже если бы Алёна и смогла заставить себя сдвинуться с места и уподобиться какой-нибудь жуткой Ларе Крофт (не к ночи будь помянута!), схватив пистолет, Жюль, такое ощущение, этого бы даже не заметил. Он был слишком занят тем цирковым представлением, которое вдруг задумал устроить перед жертвой. Кульбиты, прыжки, падения, имитация бокса с незримым противником…

Он с ума сошел, вдруг сообразила Алёна. Точно, сошел с ума. Причем давно. Только безумец мог какую-то скандалистку, вздумавшую названивать в «Терминал-сервис» и выяснять отношения по поводу утраченной сотни, обвинить в провале международной террористической организации. Да кто всерьез такие звонки вообще принимает? А тут еще того Брутального (сокращенно – Брут) арестовали… Ну вот Жюль (как его там на самом деле?) и двинулся со страху. Совершенно неведомо, как он вообще разыскал Алёну в другой стране, в глухомани бургундской. Честное слово, на такое только чокнутый способен. Только маниак, выражаясь по-старинному. Чокнутый маниак охотился за Алёной, разъезжая на черной «Мазде» и для подкрепления угасших сил лузгая семечки (ага, вот на таких мелочах и сыпались разведчики!), а когда все же добрался до цели, от потрясения совсем спятил. Причем прямо у нее на глазах. Теперь он вообразил себе, что его избивает кто-то. Наша героиня стояла и пялилась на скачущего Жюля, как самая настоящая дура, вместо того чтобы бежать без оглядки. От зрелища его рукопашной с незримой тенью невозможно было оторваться… С воображаемым противником, напомнила себе Алёна, воображаемым! Созданным исключительно свихнувшимся сознанием Жюля…