Эхнатон был радикалом. Стремясь во что бы то ни стало оставить след в истории, он был готов грубой силой ломать традиции и унижать влиятельных людей Египта. За считанные годы он вырвал рычаги власти из рук жрецов Амона, поместив Атона — и себя — в центре солнечной системы богатства и власти. Эхнатон конструировал собственную верховную власть, опираясь на обширный аппарат египетской теологии. Политеистическая мифология Древнего Египта не ограничивалась сферой религии, она проникала во все области повседневной жизни. Переосмыслив богов, Эхнатон получил контроль над своим народом.

Изобретение солнечной мифологии требовало огромного холста, на котором «короли-солнца» могли писать себя крупными мазками. Как говорил о Версале один историк, «лишь самое великолепное здание в Европе могло вместить солнечную систему метафор» — и то же самое относилось к Ахет-Атону[327]. Атон был ключом к великолепию Эхнатона, а Ахет-Атон — городом, где он формировал свою власть. Эхнатон заявил о своих намерениях на двух больших глиняных стелах, которые возвел после первого визита на пустую строительную площадку: «Я построю Ахет-Атон для Атона, моего отца, к востоку от того места, которое он сам отвел для себя и окружил горой, где его ждет счастье, которое я и преподнесу ему. Вот оно!»[328]

Эти стелы должны были внушить новым обитателям города чувство идентификации с ним. Ахет-Атон обрамляли отвесные известняковые скалы, Нил разделял его пополам вдоль оси, проведенной с севера на юг. На западном берегу возделывали землю, на восточном — строили. Это был новый сакральный ландшафт, который не давал горожанам вернуться к традиционным религиозным обычаям.

В период расцвета Ахет-Атона в нем, вероятно, жило больше двадцати тысяч человек. Вокруг храмов и дворцов были построены административные здания, производственные помещения и хранилища для товаров, а также жилые дома. В числе обнаруженных археологами зданий — архив, казармы, амбары и пекарни. На краю города находились гробницы для членов царской семьи и высокопоставленных чиновников. Храмы были не только духовными институциями, но и временными центрами власти, контролирующими крупные материальные активы, — обрабатываемую землю, большие запасы зерна, драгоценные металлы и рабов. Подношения, необходимые для того, чтобы удовлетворить богов, поддерживали и всю земную экономику города. У каждого храма была своя микроэкономика, учитывающая требования фараонов. На территориях храмов строились огромные склады, отчасти на случай неурожайных лет. Зерно было ключом к богатству и из огромных хранилищ развозилось по всей стране, а также отправлялось за границу. Крупные храмы были резервными банками того времени[329]. Степень автономии храмов зависела от их лояльности правителю. Самым крупным принадлежали целые флотилии торговых кораблей, другие получали права на эксплуатацию золотых рудников. Фараоны, в свою очередь, приносили храмам дары — драгоценные металлы и украшения — в качестве демонстрации своего благочестия; часто это были излишки трофеев, полученных в заграничных войнах.

Как и в случае с дворцами Людовика XIV, храмы служили как источниками, так и символами власти. У храмов имелись свои базы поддержки, которые позволяли пережить правление отдельных фараонов, жрецы могли легитимировать власть конкретных правителей в обмен на покровительство с их стороны — такова была сделка между культом Амона и царицей Хатшепсут. Власть богов и связанных с ними храмов и жрецов, прикрывавшаяся мифами о вечной жизни, то усиливалась, то слабела. Но в первую очередь Ахет-Атон изобиловал не храмами Атона, а дворцами царского семейства, выстроившимися вдоль берега Нила, в частности, вдоль «царской дороги» — главной оси города, связывающей дворцы и идущей параллельно реке. Большой дворец занимал территорию в пятнадцать тысяч квадратных метров и обслуживал официальные потребности Эхнатона как главы государства. По версии ученых, царская семья жила в северном дворце у реки, а еще один северный дворец выполнял церемониальную роль или же был резиденцией принцессы Меритатон — старшей дочери Эхнатона и его жены Нефертити, с которой он вступил в брак в самом начале своего правления. В большом дворце был огромный двор, окруженный по периметру большими статуями Эхнатона, и комплекс залов, небольших двориков и памятников, расставленных вдоль пути торжественных шествий. В южной части дворца располагался большой зал, выстроенный для непосредственного преемника Эхнатона — Сменхкары, — в котором стояли 544 кирпичных колонны, а стены были покрыты глазурованной плиткой. Дворец обеспечил Эхнатону «пышную полурелигиозную обстановку, которая демонстрировала его новую веру и искусство» важным гостям, в том числе, возможно, и иностранным послам[330].

Эхнатон, как и Людовик, стремился сделать так, чтобы элита была ему обязана. Он и его семья привечали и вознаграждали верных подданных во время ритуала у Окна выступлений в большом дворце. Это проявление системы патронажа запечатлено в каменной резьбе в гробницах высокопоставленных чиновников Ахет-Атона. Осирис и опасный спуск в подземный мир, мифологические картины взвешивания сердца и пера Маат[331]сменились картинами жизни царской семьи и земного существования, где мертвые днем купались в лучах солнца, а по ночам принимали подношения из храма и возвращались в свои гробницы. В фокусе этих сцен были взаимоотношения усопших и царской семьи. Что значило покровительство фараона, ясно из надписи в гробнице Маиа, «держателя опахала у правой руки царя»: «Я был бедняком и по линии отца, и по линии матери — но правитель вознес меня, он стал причиной моего развития, он кормил меня посредством своего ка [одна из сущностей души], когда я ничем не владел»[332].

Церемониальная демонстрация власти была ключевым аспектом царствия Эхнатона. Его часто изображали на запряженной лошадьми колеснице, движущейся по царской дороге, воспроизводя как традиционные изображения божеств во время религиозных процессий, так и перемещение солнца по небу. Эхнатон, царская семья и Атон стали главными героями этих картин, и это был совершенно новый подход к иконографии. Атон не изображался в виде других богов или животных, ему поклонялись исключительно как солнцу. Но связь между небом и землей, между незримым и явленным была необходима. Поэтому лучи Атона заканчивались человеческими руками, ласкающими Эхнатона и Нефертити и протягивающими им анк, символ жизни, тогда как фараон протягивал Атону пищу и ладан. Одним из следствий отказа от политеизма стало то, что царская семья наделялась божественной природой в куда больших масштабах, чем в традиционном понимании фараона как сына Ра. Эхнатон, его царица и их дети приняли на себя роль божественной семьи, их изображения выступали на камне более рельефно, чем изображения других людей, и оттого выглядели особенно пленительно в ярком солнечном свете.