Я тщательно проверила рабочий стол (вчерашний кинжал мирно лежал в ящике), полки над ним и комод. Но больше ничего подозрительного или имеющего хотя бы отдаленное касательство к моему вопросу не нашла. На всякий случай простучала стены, днища ящиков, поискала расшатанные половицы, даже поворошила каминными щипцами золу — ничего.

Оставался только книжный стеллаж. Я задумчиво провела пальцем по кожаным корешкам и открыла пару книг наугад. Потом вернула их на место и сосредоточила усилия на тех экземплярах, в наличии которых обвиняла его вчера. Часть из них была на латыни, другая — на неизвестном мне языке. Эти книги, обернутые в жесткую темную кожу с серебряными застежками, представляли собой некую странную смесь учебника по биологии, средневекового сборника заклинаний и поваренной книги — так дотошно там выписывались какие-то рецепты с указанием мер веса, количества и даже длины ингредиентов. Страницы пестрели незнакомыми словами, символами и значками, в которых я мало что поняла. Зато прекрасно уразумела назначение иллюстраций, показывающих в разрезе органы и внутренности как животных, так и людей. Последнее особенно меня шокировало. Авторы этих книг явно шли на преступление. Ведь единственный способ так подробно узнать внутреннее строение человека — сделать вскрытие. Я слышала о жутких случаях, когда преступники разрывали свежие могилы, похищали мертвецов и продавали в анатомические театры. Сложив всё увиденное, я пришла к выводу, что держу в руках пособие по некромантии. Неужели именно по этой причине мистер Фарроуч ходил на кладбище, к могиле Дороти Гросс?

Я побыстрее захлопнула книгу и вернула её на место. По правде сказать, мне хотелось вымыть руки, как будто на пальцах остался незримый след, мрачный отпечаток. Хоть я и не могла их прочесть, но чувствовала, что от этих фолиантов исходит что-то темное, неправильное, противное природе. Я оглянулась на мистера Фарроуча. В свете нашего вынужденного общения, моё мнение о нём не то чтобы изменилось, но теперь я была озадачена. Если ещё вчера я видела в нём поклонника темных искусств, злодея и убийцу, то сегодняшний разговор показал его человеком пусть и колючим, но по-своему честным. И только эти отвратительные книги и препарированные зверьки не вязались с новым впечатлением. Я тут же спохватилась, вспомнив другие неясности в его поведении. Нет, я не совершу ошибку излишней доверчивости. Возможно, именно этого он от меня и ждёт. Тем не менее я неожиданно порадовалась тому, что не успела обратиться в полицию: в ближайшее время, пока мистер Фарроуч в таком состоянии, мне самой ничто не угрожает, и я могу попытаться узнать во время беседы то, что он точно не рассказал бы стражам правопорядка. Пользоваться его нездоровьем, конечно, некрасиво, но мне сейчас было не до щепетильности.

Я окинула взглядом остальные полки. Коллекция была обширная и весьма разнообразная. Здесь были и труды по физике частиц, и философские трактаты, и какие-то инженерные чертежи, и переписки выдающихся умов древности и современности. Среди внушительных талмудов с тиснёными корешками, атласными язычками закладок и полуосыпавшимися золотыми буквами в названиях меня привлёк небольшой красный томик, стеснительно задвинутый в самую даль. Под ничего не говорящей обложкой оказался сборник из трёх средневековых легенд весьма романтичного содержания. Когда я его открыла, оттуда выпал и спланировал на пол листок. Это оказалась прелестная акварельная миниатюра с простеньким пейзажем. Подобные нередко писала Матильда, у неё к этому настоящий талант. Я быстро сунула её обратно меж страниц.

— Удовлетворили любопытство? — раздался голос позади меня.

Я испуганно обернулась, пряча книжицу за спиной, как какая-нибудь воровка. Мистер Фарроуч пришёл в себя и смотрел прямо на меня. Интересно, как давно он за мной наблюдает? Мне стало неловко, как будто я подглядела что-то личное, не предназначенное для посторонних глаз. Стоя лицом к нему и спиной к стеллажу, я постаралась незаметно вернуть находку на место.

— Не совсем, — объявила я. — У меня ещё много вопросов.

— Вам придётся их отложить, если не хотите свести меня в могилу. Прошу, покиньте комнату и дайте отдохнуть.

В этот момент снаружи послышался звук подъехавшего экипажа. Я подошла к окну и увидела, как из кеба выпрыгнул широкоплечий, но при этом не массивный мужчина лет тридцати, с цепкими глазами и зачесанными в гладкий пучок волосами. Сложением он был похож на одного из тех рабочих, что разгружают мешки с углем в порту. И, казалось, эта угольная пыль осела на нём, сделав смуглым, кареглазым и темноволосым. Единственное, что безошибочно указывало на его профессию, был щегольский саквояж в руках.

— Приехал врач, — сообщила я.

Мистер Фарроуч удивился, и только тут я вспомнила, что он не мог знать о нападении на графиню. Я вкратце пересказала ему новости. Он никак не отреагировал: ни сочувствием, ни злорадством. Пообещав зайти позже и привести врача, когда тот спустится от леди Фабианы, я направилась к двери.

— Не нужно. Он мне не поможет.

Ничего не ответив, я покинула комнату и поспешила в холл.

Я уже не застала никого в холле — врача успели проводить к графине. Рассудив, что его визит, вероятнее всего, затянется, я поднялась к Беуле и забрала в классную комнату обоих воспитанников. Леди Фабиана едва ли сможет сейчас что-то возразить против занятий дочери. А графу, бросившему супругу в таком состоянии, похоже, и вовсе нет дела до воспитания детей. Им не рассказали всей правды про мать, сказали лишь, что она приболела и какое-то время не сможет с ними видеться. Но дети всегда чувствуют, когда в доме что-то неладно. Вот и леди Эрселла с виконтом вели себя тихо как мышки. Даже Микаэль послушно выполнял все упражнения. Беула осталась вместе с нами в классной комнате и тихонько вязала в углу что-то, напоминавшее чехол для вазы.

— Что ты вяжешь, Беула? — не удержалась я.

— Чехол для вазы, — охотно отозвалась она. — Точнее, для всего: ваз, горшков, кувшинов. Гален рассказывал, как отец пару раз поколотил его за то, что тот горшки опрокинул (руки у него и впрямь не тем концом вставлены), — оно-то лавке убыток. Ну, а кулаки у его папаши всё равно что дыньки. — Наткнувшись на любопытный взгляд леди Эрселлы, Беула опомнилась и понизила голос: — Вот я и придумала способ: на мягкое-то падать — оно целее будет.

— И много ты их уже связала?

— Не шибко — пока только с дюжину будет, — сокрушенно вздохнула та. — Это подарок. Как думаете, ему понравится?

— Думаю, он оценит твою… изобретательность, — неуверенно ответила я.

Беула любовно погладила ровные петли и продолжила с удвоенным рвением.

Рассказывая про глубину приветственных поклонов в зависимости от чина придворного, я не забывала чутко прислушиваться к тому, что происходило этажом ниже. К счастью, стены не стали преградой для густого уверенного голоса доктора. Через какое-то время дверь внизу открылась и снова закрылась — это вышла проводившая его миссис Меррит. А вскоре на лестнице послышался торопливый топот. Беула подняла глаза от вязания и навострила уши. Оставив подопечных погруженными в задание, я выбежала в коридор и свесилась через перила. На лестнице я увидела Нору. В руках у неё был кувшин с водой, чистые тряпки и бинты.