Он соблазнился и неожиданно почувствовал голод, но это было неправильно. Она только проявляла вежливость. Может быть, на самом деле хотела, чтобы он отказался. Только и желая, чтобы этот толстый ублюдок смотался отсюда и оставил ее в покое.

— Нет, спасибо, мне надо ехать домой. Хочу убедиться, что Лол пришел.

Энджи вздохнула, и он ее не винил, видя, что она тоже устала. Она колебалась, возясь со своей сумочкой, и быстро прикоснулась к его руке.

— Спасибо, что подбросил. Увидимся в понедельник.

Он смотрел, как она медленно идет к дому, подождал, чтобы убедиться, что она благополучно вошла. Она обернулась у дверей, помахала ему рукой и продолжала стоять, так что он подумал, не потеряла ли она ключи или что-то в этом роде. Она вытерла глаза, видимо, убирая крошки туши, наконец, повернулась и ушла. Терри увидел, как зажегся свет, убедился, что она в порядке, завел мотор и отъехал, в небе висела яркая луна, освещая его руки, а он ехал в тишине по пустынным спящим улицам.

Через три недели после выступления Symarip Терри знал, что Рой продает Боба и Молли. Он был просто потрясен, Рой рассказал, что участок уже продан и новый владелец объявился и сказал ему, что от лошадей нужно избавиться к его возвращению из заграничной поезки через три недели. Он сказал, что если лошади все еще будут здесь, он их застрелит, это был мужчина лет тридцати, наглый самоуверенный хрен в дизайнерском костюме и гангстерских темных очках. Эта земля была частью домовладения возле Геррардс Кросс, и поскольку вести на ней строительство было нельзя, особенной ценностью она не обладала, и новый хозяин поступал так по злобе. Еще двадцать лет назад Рой бы пнул этого объедалу и перевел лошадей на другой участок, но нынче все было по-другому: хорошие участки были огорожены или использовались в каких-то целях, а пустырь был открыт и небезопасен. Рой не мог взвалить на себя такую задачу. Он переезжал в новую квартиру после долгих лет ожидания, а ассоциации жилищного строительства не нужны были проблемные жильцы. Он чувствовал себя старым и слабым. Он знал хорошие места в Бернхэме, но он не смог бы наведываться туда дважды в день, нужно было что-то поближе. Он повел лошадей на Саусхолл Маркет на продажу, но вернулся с ними назад. Они поднимали его с постели по утрам.

Он пустил слух о продаже, и семья, живущая в десяти милях отсюда, заинтересовалась Молли, они узнали об этом от человека, который ставил новую крышу на их гараже, а другой приятель Роя сказал, что он сделает одолжение и возьмет Боба к себе. У хорошенькой Молли мог появиться ее собственный выгул, а сама она стала бы игрушкой для детей, которые бы на ней катались, но их родителям не был нужен большой, старый, кряжистый Боб. Его новый дом будет поменьше, и его придется делить с грудой металлолома. Дом располагался рядом со взлетной полосой Хитроу. В жизни Боба станет больше шума и грязи, и Рой знал, что Молли тоже будет несчастна. Она была симпатичной лошадкой, умной и внимательной, но он не пытался выгадать на этом. Было ужасно жаль разлучать их. Он не мог заснуть, думая об этом, зная, что они будут томиться друг без друга, может быть, умрут от разрыва сердца. Его голос надламывался, когда он говорил с Терри на краю поля, как пламя, шипящее под дождем.

— Я поспрашиваю в округе. Может быть, все еще обернется к лучшему. Что еще я могу сделать?

Поляна была покрыта густым туманом, лошади затерялись в этой дымке, потрясение Терри перерастало в гнев. Он переминался с ноги на ногу, и трава поскрипывала под его подошвами.

— Как его зовут? — спросил он.

— Слейтер. Роберт Слейтер.

Терри не знал этого человека, он запомнил имя, чтобы разобраться с ним позже. Было кое-что, с чем он должен был справиться для начала, он прошел к дому, обернулся у двери и поглядел на Роя, стоявшего у сарая, и подумал, каким он кажется маленьким, сгорбившимся и слабым, словно из его легких выпущен весь воздух. Даже самые сильные мужчины увядали, теряли здоровье и нервы, а в конце концов и волю к жизни. Рой провел жизнь в путешествиях. Когда был моложе, останавливался здесь каждый год собирать яблоки, вишню и землянику, у него были друзья, которые могли прикрыть ему спину во время драки в пабе, но то была совсем другая история. Теперь ему нужно было подумать о своей квартире, о безопасности лошадей, и он имел дело с человеком, у которого, возможно, были связи. И этот человек мог оказаться толстым ублюдком, который не знает меры, мог думать, что его деньги дают ему право на отстрел, он мог быть ябедой, который хватается за телефон и набирает полицию, едва завидев на своем пути пятерых цыган. Узнать это не было возможности. Пока не было. Вернувшись в дом, Терри включил проигрыватель. Дизайн лейблов Gas, Horse, Banana поднимал ему настроение. Он выбрал «Long Shot Kicked De Bucket» The Pioneers, сел в кресло и откинул голову на спинку, закрыл глаза, слушал историю о скаковой лошади, видел человека, который жил в букмекерской конторе, к которой он порой обращался и знал, что его будущее висит на волоске, в точности как у Боба и Молли, что шансов становится все меньше с каждым часом.

Он скакал на быстроногом коне по открытому полю, по просторам Юты, виденных во многих вестернах. Вот то самое место, где добрые люди находили свой удел, где благие намерения искупали добросовестные заблуждения, открытая и свободная страна, в которой хватит места для каждого, куда можно прийти и завести хозяйство, и хотя он знал, что на самом деле все было несколько иначе, что в фильмах никогда не показывали снятые индейские скальпы и содранные буйволовьи шкуры, но этот фантастический мир говорил тысячам парней, что они могли стать непобедимыми. Это была земля обетованная под ясным небом и ярким солнцем, где от одного удара человек погружался в дремоту с улыбкой на лице, а один выстрел навевал на него успокаивающий сон. Здесь не было крови и вывернутых внутренностей. Лошади были символом этой свободы. Это были мечты мальчиков его лет. Он чувствовал то же самое, когда думал о космических путешествиях и астронавтах.

Его спасение состояло в том, чтобы понять, от каких вещей он укрывался всю свою жизнь, и он был бы рад избежать побочного эффекта, он предпочел бы жить на просторе, где скачут олени и антилопы, он вздрогнул и проснулся, услышав, как зачастил его пульс, но понял, что это игла проигрывателя стучит о край дорожки. Он снял пластинку и взглянул на часы, поняв, что ему пора двигаться, вышел из дома и поехал в больницу.

Он сидел перед доктором Джонсом. Оба молчали.

— Боюсь, мы получили не те результаты, на которые надеялись.

Слова эхом оттолкнулись от стен кабинета. Затем последовали слова утешения, но они комкались, фразы разлетались на части, которые наскакивали друг на друга. Он был мешком старых костей и скрипучих суставов, послабее тех гаек и болтов, которые не давали развалиться его автомобилю, его организм был отравлен. Шум выровнялся, слова доктора потонули в жужжании механических пчел, хотя он мог разбирать смысл того, что ему говорят, что они не теряют надежды, хотя и не могут уверенно сказать, что с ним не так, могут только выдвигать обоснованные предположения и действовать в соответствии с ними. Будет тяжело. Побочные эффекты могут усилиться. Они делают все, что могут.