Это он воспринимал как ужасную несправедливость судьбы. Он чувствовал себя обойденным, отверженным. И мало-помалу в голове его складывался преступный замысел.

Тут еще надо сказать и о характере принца. Сначала он назло брату стремится к первенству во всем. Но вскоре ему уже мало слыть самым сильным рыцарем герцогства.

Ему мало практически безграничной власти. Теперь Лионель — мастер дворцовой интриги. Ему нравится унижать людей, сталкивать их друг с другом. Он ненавидит двоих — кузена, стоящего на пути к престолу, и сэра Галахэда — единственного из рыцарей, который может с ним потягаться.

Но Лионель уже привык действовать чужими руками. В первый раз я обратил на это внимание во время турнира. По непонятным причинам принц вдруг натравил сэра Галахэда на Дональда… Хотя нет — уже в случае с мессиром Ле Руа ярко проявились черты злобного характера Лионеля…

И вот в какой-то момент принц сходится с Триксом. Тот, во всяком случае, действительно имеет причину считать себя обойденным судьбой. Ненавидя весь мир, шут соглашается принять участие в убийстве. Обоих подгоняет тот факт, что уже нынешнее «дежурство» принца Андрэ в Белом зале может стать последним: в будущем году он наверняка откажется исполнять обряд, который считает бессмысленным…

Возможно, Лионель принимает в расчет и другие выгоды этого «предприятия».

Например, что смерть принца Андрэ возродит религиозные страхи и поможет держать вольнолюбивых дворян в «ежовых рукавицах»…

Словом, я был уверен, что убийца — Лионель. Тем более что именно он «подставил» нам Галахэда. Только здесь принц перегнул палку: вынудил рыцаря-барда петь и дал ему тем самым неожиданное алиби… После этого последние сомнения исчезли. Я только не мог понять, как он это сделал… Моя уверенность только увеличилась после того, как принц подкинул свой амулет Сергееву.

— Откуда ты узнал, что это его собственный амулет, а не убитого Андрэ? — спросил я. — Откуда ты знал, что Лионель не утащил его с тела брата?

— Потому что его утащил я сам. Ведь я сказал, — виновато произнес Грег, отворачиваясь, — что не умею фиксировать устойчивость защитного поля на твоей клавиатуре… Пришлось заклинивать клавишу тем, что оказалось под рукой. А под рукой как раз оказался амулет Андрэ. Это я его снял с шеи принца перед тем, как убежать в рубку… Он до сих пор там, в рубке управления… Лежит на панели…

— Ну ты даешь, — только и смог сказать я.

— Итак, после обвинения принца Андрэ Лионель заметался. Он подготовил все улики для обвинения в убийстве кого-то из тефисийцев, и вдруг все надо переигрывать на землян. Он поспешно придумывает новую версию, подкидывает свой амулет Сергееву, предварительно вымазав его в крови. Земной врач, по его мнению, легко мог быть обвинен в умышленном «залечивании» Андрэ до смерти. А тут еще ему помог Рик со своим запасным шлемом…

А меня этот шлем заставил снова вспомнить о недавних подозрениях. Шлем Кантоне подкинуть явно не могли… Кроме того, принц обвинял именно его, говорил о том, что поразил Кантону в сердце. А ведь этот подозрительный шрам был у лже-Кантоны именно в районе сердца!

Тогда-то я и подумал: если кровь и обрубок стрелы — звенья одной цепи, то причина и следствие здесь странным образом перепутаны, перемещены во времени…

И как только слово «время» пришло мне на ум, я уже не мог от него отвязаться. В результате и родилась эта гипотеза…

— Хорошо, но как ты дошел до способа, которым Лионель обеспечил себе алиби? Я до сих пор не понимаю, как он меня провел, — сказал я. — Я-то думал, что убийца — Вилан. Ведь именно он должен был позвать гуляющих с площади, а сделал это слуга… Следовательно, у Вилана было достаточно времени…

— У него не было времени. Вилан отсутствовал в Голубом зале лишь несколько секунд — отдал приказ слугам и вернулся… Лионель же позаботился об алиби заранее.

Из подвала должен быть ход в Белый зал. Трикс вышел с гуляющими на площадь, а затем незаметно отделился от них и ждал вас в подвале… Он ведь хороший звукоподражатель. Помнишь, как в первый день он приветствовал нас голосом Андрэ?

— Точно! То-то мне потом голос принца показался знакомым!

— Поэтому, пока Лионель отлучался в Белый зал, с тобой разговаривал шут.

— Действительно, все просто, — сказал Хорхе. — Но ведь догадаться было нелегко?

— Напротив. Как только Дон рассказал, что он видел в подвале…

— Да ничего я там такого не видел!

— Ну уж нет! Я специально дал тебе только полтаблетки спорамина, чтобы ты не очень возбуждался… Ты был усталым…

— Я и сейчас еще не отдохнул…

— Повторяю, ты устал и не слишком контролировал свои воспоминания. Поэтому и рассказал то, что мне нужно было… Ты видел, что Лионель нес бутылки в ОБЕИХ руках. Их было много… Но кто тогда нес за ним факел? Ведь световые блики на потолке, по твоим же словам, двигались!

Ты слышал, как Лионель оставил факел на стене. Но перед этим он должен был поставить бутылки на пол, чтобы вставить факел в эту большую настенную железную гильзу, не знаю, как она называется… А слышал ты звон поставленных на каменный пол бутылок? Нет? То-то! Явно в подвале кроме Лионеля был кто-то еще…

Вот и все. Наверное, мы нашли не самый лучший выход из ситуации, в которую попали… Но мы нашли его быстро. А это главное. И мы ничего не испортили… Здесь, на этой планете, мы скорее врачи, чем дипломаты. А основной девиз любого врача, если не ошибаюсь: «Не навреди!»

Мы помолчали.

— А про твое дворянство, Дон, я говорил не зря… Ты ведь знаешь, что наследник престола может жениться только на дворянке…

— Ну и что?

— А то, что это правило, полагаю, распространяется и на наследниц. Мужем принцессы может быть только рыцарь.

— Какой принцессы?

— Принцессы Амелии, племянницы и наследницы герцога. Ты что, совсем не думал об этом?

Я медленно открыл рот…