Запечатлев короткий ласковый поцелуй в районе её виска, Джоэль уверенно берёт Уэнсдэй за руку и тянет к выходу из ресторана, на ходу подхватив с вешалки своё пальто.

Уже в дверях она оборачивается, с вызовом вскинув голову — и с упоением видит, как проклятый Торп буквально швыряет на барную стойку несколько смятых купюр. Туше.

— И что ты намерена делать дальше? — с интересом спрашивает Гликер, когда они возвращаются в машину. — Только не говори, что ничего. Эта твоя выходка… Любому дураку ясно, что ты по уши влюблена в этого пижона.

— Я не влюблена, — возражает Уэнсдэй, но в ровных интонациях нет привычной суровости. Отомщённое самолюбие больше не грызёт мозг, и её настроение заметно улучшается. — Он унизил меня, я унизила его. Ничего личного.

— Ну да, конечно, — иронично хмыкает Джоэль, включая левый поворотник и сворачивая на широкий бульвар Галливан под мигающий жёлтый сигнал светофора. — Уэнсдэй Аддамс, которую я знаю, никогда не стала бы вешаться на одного мужика, чтобы побесить другого.

— Ты меня не знаешь, — невозмутимо отзывается она, лениво разглядывая собственный маникюр. — Мы не виделись с шестнадцати лет, всё изменилось.

— О да, ты стала стервой высочайшего класса. Пожалуй, мне повезло, что я встретил тебя гораздо раньше, — беззлобно поддевает он, смерив её внимательным взглядом с лёгкой хитринкой. — Слушай, колючка. Раз уж я здесь… Давай ты прогуляешь занятия и просто потусуемся вместе как в старые добрые? Как друзья, конечно. Честно говоря, мне тебя не хватало.

Хм. Она задумывается на несколько секунд, мысленно взвешивая все «за» и «против» — с одной стороны, перспектива дружбы с Гликером выглядит изрядно сомнительной. Особенно, если учесть его недавнюю фразу о том, что никакая другая девушка не сумела выдержать с ней конкуренции. Но с другой стороны, Джоэль не останется в Бостоне навсегда — он ведь учится на медицинском факультете Дартмута за многие километры отсюда. Пара дней в его компании ничего не изменят, зато помогут ей встряхнуться и избавиться от некоего подобия депрессивной фазы. Вполне приемлемо.

— Всегда хотела посетить Салем, — Аддамс едва заметно усмехается и решительно тянется к навигатору, чтобы вбить в строку поиска название самого загадочного города Америки, который располагается всего в сорока минутах езды от Бостонской агломерации.

День пролетает быстро и незаметно.

Добравшись до городка, они сначала отправляются в дом Корвина — единственное сохранившееся строение, непосредственно связанное с судебным процессом над ведьмами, потом заезжают в бистро, чтобы взять кофе на вынос и пару хот-догов с острым горчичным соусом, и в итоге оказываются в Салемской гавани, откуда по сей день регулярно отходит шхуна, являющаяся точной копией каперского корабля 1812 года.

Джоэль болтает без умолку, рассказывая о своей жизни, учёбе в Дартмуте и двухмесячной летней стажировке в городской больнице Хановера. Уэнсдэй больше слушает, чем говорит — но всё же находит довольно увлекательным его монолог о буднях будущего врача. Впервые за последние недели ей удаётся отвлечься от тягостных мыслей о безбожно проваленном расследовании… и о фальшивом профессоре, который так ловко обвёл её вокруг пальца. Психологический принцип замещения срабатывает практически безукоризненно.

Всю обратную дорогу в Бостон она молчит, напряжённо обдумывая шальную мысль, невольно возникшую в голове, когда Гликер осторожно коснулся подушечкой большого пальца её плотно сомкнутых губ, чтобы стереть остатки горчичного соуса. В ту секунду внутри робко шевельнулось что-то давно забытое, заброшенное на задворки сознания за ненадобностью и покрытое вековой пылью.

Вот же он — совсем рядом, всегда понимающий, никогда её не тормозящий, готовый ввязаться в любую авантюру, очертя голову… И когда-то они любили друг друга. Подходили друг другу как две детали одного пазла. Всё было вполне приемлемо.

Оставив машину мокнуть под проливным дождём на парковке общежития ZETA, Джоэль провожает Уэнсдэй до её комнаты. Пока он с интересом рассматривает письменный стол, доверху заваленный учебниками, она сидит на краю своей кровати, вцепившись бледными пальцами в атласное чёрное покрывало.

И всё думает-думает-думает.

Настенные часы громко тикают, отсчитывая секунды и минуты, а Аддамс никак не может принять окончательного решения. Чаши невидимых весов колеблются из стороны в сторону, учащённый пульс гулко стучит в висках, но что-то глубоко внутри неё отчаянно противится закономерному решению выбить клин клином.

Oh merda, ну что за несусветный бред? Для неё никогда не было проблемой безжалостно поставить крест на одном человеке и заменить его другим. Что изменилось теперь?

— Пожалуй, мне пора, — будто бы нехотя сообщает Гликер и тянется к своему пальто, наброшенному на спинку стула. — Рад был тебя увидеть, колючка. Если захочешь поговорить…

— Нет, — Уэнсдэй резко подскакивает на ноги.

— Что? — он удивлённо вскидывает брови, замерев на полпути к выходу из комнаты.

— Останься, — выпаливает на одном дыхании, опасаясь сдаться и передумать.

Джоэль в замешательстве оборачивается, переводя немного растерянный взгляд с деревянной тёмной двери на Уэнсдэй, которая пару раз невольно моргает, но не отводит глаза, всем своим видом демонстрируя непоколебимость принятого решения. Прямой зрительный контакт продолжается добрых несколько минут, после чего он тяжело вздыхает и отрицательно качает головой.

— Нет, колючка, — категорично заявляет Гликер, но Аддамс знает его слишком хорошо и легко может уловить тень сомнения в деланно спокойном тоне. Румянец ползёт по его щекам, окрашивая загорелую оливковую кожу в пунцовые оттенки. — Я не думаю, что…

Она не позволяет ему договорить.

В несколько стремительных шагов преодолевает незначительное расстояние между ними и приподнимается на цыпочки, чтобы прижаться к его губам коротким, но жарким поцелуем. Джоэль не отвечает на поцелуй и поспешно отстраняет Уэнсдэй от себя, перехватив её руки повыше локтей.

— Это не выход, — очень серьёзно говорит он, заглядывая в её обсидиановые глаза, горящие поистине маниакальным блеском. — Так нельзя, понимаешь? Ты ведь меня больше не любишь.

— Заткнись, — Аддамс бесцеремонно прерывает поток вялых возражений очередным поцелуем, на этот раз — более продолжительным и голодным.

После месяца вынужденного воздержания тело чертовски остро реагирует на чужую близость — физические животные инстинкты быстро берут верх над укоризненным голосом рационального мышления. Наплевать. На всё наплевать.

Если это поможет вырвать из мыслей ядовитый сорняк иррациональных чувств к лжепрофессору, таким шансом непременно нужно воспользоваться.

Гликер сопротивляется, пытается отодвинуться, но уже без особого энтузиазма — и когда он наконец размыкает губы на выдохе, Аддамс немедленно проникает языком ему в рот, не оставляя никаких путей к отступлению. И тут же понимает, что победила. Мужские руки отпускают её локти и перемещаются на тонкую талию, притягивая ближе к себе. Даже сквозь плотную ткань вязаного джемпера она чувствует тепло