Есть и еще некие группировки, где КГБ тоже не жалуют: радиослушатели голосов — посредник Система глушения, но все понимают, что за ним стоит КГБ; отказники — посредник ОВИР МВД, но все понимают, что за ним стоит КГБ; пресса, возжаждавшая свободы критики — им противостоят идеологи из партаппарата и цензура, но все понимают, что за ним стоит КГБ. У известных журналистов И. Андронова и Ю. Щекочихина, например, как-то не сложились отношения с КГБ. Криминогенный мир сталкивается с МВД и Прокуратурой, но серьезными делами занимаются в КГБ. КГБ любит прятаться за другими и старается их вовлечь в свои игры. И чем больше сталкивают советских граждан, тем для них лучше. Как внутри страны, так и за границей.

У Лубянки было четыре основных конкурента, но их предпочитали называть «смежниками»: ЦК, МИД, МВД, ГРУ. ЦК — формально сильно, но если использовать методы вовлечения, успокоения, то при слабом контроле можно считать, что руки у тебя развязаны. МИД — противоречия могут быть за границей, но в каждом посольстве офицеры безопасности и резидентуры, успевающие присматривать за послами. МВД — конкурент № 1 внутри страны, но на него идет постоянный сбор информации. ГРУ сильно ограничено во внутренних делах. Таковы на самом деле были позднесоветские «производственные отношения», если пользоваться наиглупейшими коммунистическими штампами. Арбитраж в это дело не звали, да и вряд ли бы он помог.

В КГБ появляется само опасное понятие «внутренняя разведка». На СССР отныне будут смотреть как на страну пребывания. Подсистема с такой установкой будет неминуемо чувствовать себя отторгнутой от остальной материнской системы. Более того, «при Андропове значительно расширились масштабы деятельности органов безопасности. (…) Решения по вопросам, отнесенным к компетенции КГБ, стали обязательными для исполнения всеми учреждениями страны»[332].

Вмешательство же повсюду было легко оправданно: существует возможность Запада через идеологическую диверсию проникнуть во внутренние дела СССР. «В связи с проблемой организации борьбы с идеологической диверсией хочу затронуть еще один вопрос, которому Ю.В. Андропов придавал большое значение. Он понимал, что под влиянием западной пропаганды, вследствие имевшихся различного рода внутренних неустроенностей (…) в отдельных слоях, группах общества могут возникать негативные социальные процессы. Кое-кто считает, что такие процессы не являются предметом деятельности органов КГБ, ими должны заниматься соответствующие партийные, советские, профсоюзные и иные органы отраслевого государственного управления. С формальной точки зрения это, наверное, так и должно быть. Но, говорил Юрий Владимирович, мы должны в этом вопросе видеть и наш, чекистский аспект работы. (…) Достоверно установлено, что большой интерес проявляют к негативным социальным процессам спецслужбы противника, уже были факты, когда к таким процессам они подстраивались напрямую, пытаясь направить их в нужное для них русло. (…) На этот аспект деятельности Юрий Владимирович обращал внимание десятки и сотни раз. Он много говорил: мы все сидим в одной лодке, поэтому нельзя ее раскачивать, она может опрокинуться. (…)

Беседуя с руководителями местных органов КГБ, он всегда ставил перед ними задачу: посмотрите, что в вашей республике, крае, области делается в решении проблемы конверсии оборонных предприятий, какие новые товары потребления и конкретно на каких заводах, фабриках начали производить, как идут дела в строительстве жилья для народа, какие меры принимаются для повышения товаропроизводства в сельском хозяйстве. Он говорил: вы должны опираться на партийные органы, но не забывайте, что и сами являетесь членами бюро партийных комитетов и депутатами советов депутатов трудящихся, поэтому будьте в гуще народа, как можно больше бывайте на предприятиях, в колхозах, совхозах, беседуйте с руководителями и простыми тружениками, острее ставьте необходимые для решения вопросы, побольше предъявляйте требований к нерадивым, бескомпромиссно подходите к бесхозяйственности и расточительству»[333].

Комитетчики старались с высоты своего положения задавать тон всей работе. Так, например, представитель КГБ в Афганистане В.Н. Спольников «…отстаивал идею координации действий представительств советских силовых министерств в Афганистане. Причина? Вот только один пример: генерал из Министерства обороны, предположим, называет в рапортах в Москву количество вооруженных формирований афганских моджахедов что-то около пятисот, МВД — восемьсот, МИД — одну тысячу, а КГБ — тысячу пятьсот. Кто из них прав? Убежден, что КГБ. Почему? Министерство обороны было просто зациклено на снижении цифр, поскольку из Москвы немедленно спросят: „А на кой хрен мы держим этот ограниченный контингент, если количество вооруженных формирований с каждым годом не уменьшается, а увеличивается?“ Следовательно, нужно подать на начальственный стол угодную для него цифру. То же самое с МИД и МВД. Виктор Спольников предлагал на тот момент, чтобы все ведомства и службы согласовывали (не для доклада в Москву, а для общего дела) конкретные факты и отсылали в Москву информацию от имени всех ведомств, а не от каждого в отдельности. Приняли вроде бы это предложение Спольникова. (…) И шли официально подписывать совместную сводку, а в обход отправляя другие, оправдывающие себя данные»[334]. Всякий недостаток в Советской сверхцентрализованной системе использовался ей во вред. И это настолько явно, что — дело неслыханное! — признается даже в литературе учебно-официальной: «Практика деятельности вновь созданных Управлений (3-го, 4-го, 6-го) показала, что во многих случаях они вместо сосредоточения своих основных усилий на контрразведывательной защите порученных объектов от шпионской и иной подрывной деятельности иностранных спецслужб и организаций занимались выявлением недостатков в их служебной деятельности, что подменяло функции других ведомств, снижало эффективность решения контрразведывательных задач»[335].

Много позже, когда пошла волна разоблачений, это явление также было несколько раз представлено самой широкой общественности: «Концентрация властных полномочий, позволяющая КГБ контролировать все без исключения сферы жизни страны — политику, экономику, силовые структуры, личную жизнь, плюс — монополия на информацию, на основе которой принимаются государственные решения, — вот что определяет положение и могущество КГБ в обществе. И это же обеспечило ему успех в непростом деле захвата власти в стране.

Итак, монополия КГБ на информацию. Как она создавалась? Так же, как и всякая другая — отсутствием или практическим отсутствием альтернатив. В Соединенных Штатах Америки, например, информация поставляется правительству: ЦРУ. ФБР, РУМО (военная разведка), Бюро разведки Госдепартамента, Агентством национальной безопасности, исследовательской службой конгресса, общественными организациями и т. л и т. п. Поставляется по независимым друг от друга каналам (что дает возможность эту информацию сравнить) и в условиях жесткой конкуренции одного разведывательного ведомства с другим.