В это время под улюлюканье раздалась серия разрывов, и небольшой открытый чемоданчик охранного оборудования, на экран которого транслировалось всё, что происходит снаружи, показал, что одна часть оборонного пояса разрушена. Выглянув наружу, я понял, что бедуины используют петли на верёвках, то есть лассо. Набрасывая верёвки на датчики и растяжки, они просто срывают их, подрывая и отключая, очищая пояс для атаки. Умное решение, надо сказать, у бедуинов явно есть тот, кто имеет голову на плечах и умеет ею пользоваться.

Дальше я действовал быстро, распахнул дверь, и вызвал БМП-2. Причём так, чтобы корма находилась в двух метрах от входа в автодом. Мне нужно было обезопасить своих детей, пуля, как известно, – дура, поэтому по прочности брони это была самая предпочтительная машина.

Детишки уже толпились у входа, свет в доме был выключен, чтобы не палиться, хотя, по-моему, бедуины засекли появление тёмной махины бронемашины, потому как криков стало больше, однако я не обращал на них внимания, а открыв оба люка, по очереди переносил в боевое отделение детей. Там горело неяркое освещение, поэтому по скамейкам они устраивались сами.

Как только дети оказались в десантном отсеке БМП, я убрал автодом в «запазуху» и, забравшись следом за детьми, закрыл дверцы. Всё, теперь тут кроме песка и бронемашины остались стоять столик и стулья. Убрать их у меня просто не было времени.

Пробравшись на место наводчика, эту БМП я ещё не использовал, поэтому боекомплект был полон, устроился в кресле. Слегка покрутив башню, я включил встроенный в прицел ПНВ и, прицелившись, открыл огонь.

Осколочные снаряды автоматической пушки прошли сквозь тела бедуинов, троих разорвало, да и верблюды пострадали, но часть снарядов, что миновали скачущих бедуинов, попали в тех, в кого я метил. Тут всего восемьсот метров, грех промахнуться. Так вот от очереди осколочных снарядов профессора и его помощника практически разорвало, раскидав ошмётки в разные стороны. После этого я стал короткими очередями с ПКТ бить по бедуинам, изредка присоединяясь пушкой, когда были крупные многочисленные цели.

Когда я убрал руки от гашеток, то обнаружил, что живых вокруг не наблюдается. Бедуины потеряли едва ли больше тридцати, максимум сорок человек, ушли врассыпную. Конечно, не хотелось бы оставлять их живыми, могли вернуться, а мёртвый враг – это всё же мёртвый враг, однако не догонишь, хотя…

К пушке ещё был боекомплект, поэтому, пройдясь снарядами по палаткам и навесам, я перебрался на место мехвода и, надев шлем, крикнул детям, чтобы они держались покрепче. Запустив двигатель, я стронул тяжёлую машину с места и, лавируя между тел, не хотелось потом чистить траки, стал удаляться от места боя, банально объезжая пирамиды. Мне нужно было найти такое место, откуда не видно трупы. Не хочу детей травмировать, они и так вон испуганные сидят.

– Кто хочет со мной полетать? – спросил я у них, остановив и заглушив машину.

– Мы хотим, – за всех ответил Кирилл.

– Если бы не хотели, то пришлось бы. Оставлять вас одних я не собираюсь, – хмыкнул я.

Убедившись, что в пределах видимости никого нет, – краешек солнца начал появляться на горизонте, поэтому видно было и без ПНВ, – я открыл дверцы БМП и пригласил детей на выход. После этого бронемашина отправилась в «запазуху», потом её почищу и заправлю, а сейчас вызвал «МИ-24».

Причина такого выбора была в десантном бронированном отсеке: ни у «Кобры», ни у других ударных штатовских боевых вертолётов их не было, так что выбор был очевиден.

Пока дети устраивались в десантном отсеке, я забрался в кабину, заняв кресло пилота, и начал запускать все системы. Через три минуты «Крокодил» поднялся в воздух и, завывая турбинами, направился по отчётливо видным следам в направлении, куда убрались выжившие бедуины. Они напали на меня и моих детей, напугав последних, и я не собирался подобного прощать. Заказчики уничтожены. Осталось добить исполнителей. Встроенная пушка и блоки НУРСов мне помогут, были ещё ракеты против авиации и две бомбы-пятидесятки на подвесках, но не думаю, что они мне пригодятся.

На скорости двести пятьдесят километров в час я буквально через минуту догнал бедуинов, которые, как оказалось, стояли лагерем совсем недалеко от пирамид, теперь ясно, как «профессор» так быстро смог их вызвать. Лагерь бедуинов, где виднелись суетящиеся фигурки в балахонах и тюрбанах, находился у небольшого ручья в таком же небольшом оазисе.

Пролетев мимо и примерно прикинув вектор атаки, я развернулся и с четырёхсот метров с пологого пикирования направил вертолёт на лагерь бедуинов, активируя всё бортовое вооружение. Пока они кучковались, я решил использовать неуправляемые ракеты НУРСов, собираясь работать точной пушкой по одиночным целям.

Ну, что говорить, пуск ракет и последствия напугали даже меня, это моё первое использование подобного вооружения, что уж говорить о бедуинах?

Горели шатры, бились на траве раненые верблюды и лошади, большая часть без седоков уносилась прочь, так же бежали выжившие бедуины, но не много, далеко не много. После разворота я снова зашёл на лагерь и сбросил обе бомбы, оставив позади два разрыва, которые смели остатки лагеря в воду и раскидали по пустыне, повалив две пальмы в оазисе.

Только после этого я стал гоняться по пустыне за одиночными бедуинами. Моё внимание привлекла группа, что прикрывала одного в белоснежной накидке, зашёл я и на них, поработав пушкой. Оставив растерзанные тела на тропе, что вела в сторону пирамид, я стал гоняться за остальными. Некоторые, самые хитрые, прятались в оазисе и прикрывались остатками шатров, но тепловизор показывал мне всех живых, поэтому работал я уверенно и, надо сказать, с огоньком.

Наконец, когда топлива осталось самый мизер, я сделал над лагерем и окрестностями ещё пару кругов и направил вертолёт обратно к пирамидам. В это время солнце полностью вышло и отделилось от горизонта. Как, оказалось, воевал я не так и долго, хоть и очень продуктивно. Мне даже понравилось, надо будет почаще использовать вертолёт, если возникнет подобная ситуация. А она может возникнуть, мало ли как жизнь сложится.

После посадки, заглушив все системы, я сразу же бросился к десантному отсеку. За всё время полёта я общался только с Кириллом. В салоне были наушники, которые я передал Кириллу, и мы могли общаться, так что я был в курсе, что все живы, но испуганы.

Успокоив детей, Киру так ещё и на руках пришлось покачать, поглаживая, я снова вызвал автодом и уложил детей. Пусть доспят. Те, усталые от переживаний, быстро уснули, а я, убедившись, что они уснули, вышел наружу и занялся вертолётом. Делать было нечего, тем более пополнение боезапаса и пустых баков «Крокодила» заняло у меня меньше часа, поэтому я вызвал остальную технику, которой активно пользовался, кроме реактивных установок залпового огня, ими я займусь позже. В общем, у автодома стояло пять единиц техники, включая «Т-64», из пушки которого я в прошлом мире расстреливал один дом в штатах, в котором пряталась одна неприятная личность, что приложила руку к развалу СССР, а также четыре армейских «Урала» с ящиками боеприпасов.