class="p1">Вторжение в Китай было не просто вызовом, который островная монархия, отдельно от всех прочих стран, бросила дряхлеющей континентальной империи. Империалисты в Токио предполагали, что займут Китай, а их союзники по «оси», главным образом Германия, завоюют Европу и водрузят флаг со свастикой над Кремлем. Гитлер и Хирохито даже планировали провести встречу победителей во Владивостоке.

Если бы все пошло по плану, позиции Соединенных Штатов серьезно ослабли бы, а изоляционистские настроения, охватив всю страну, заставили бы Вашингтон подписать мирный договор. Хирохито, его главные военачальники и бюрократия империи решили, что захват Китая желателен, достижим и экономически необходим. Если англичане захватили и ограбили Индию, то почему японцы должны воздержаться от оккупации Китая? С точки зрения империалистической морали не было причины, по которой они должны были бы вести себя иначе, чем их соперники, находясь на пути к превращению в мировую державу.

Они прекрасно знали, что никто и никогда за все три тысячи лет известной истории Китая не мог проглотить его целиком. Китай был старейшим непрерывно существующим государством в мире. В прошлом Поднебесная уже испытывала удары с севера. Врагу удавалось проникнуть через Великую стену. Но мирные договоры, возникновение империи Юань[137] и регулярные смешанные браки монгольских принцесс и ханьских аристократов породили гибридную элиту и способствовали расширению имперского генофонда. Все это помогало, пусть и временно, решать некоторые из проблем{109}.

Китайская цивилизация господствовала в регионе. Ее религии, ее обряды и ритуалы, ее основной язык, ее каллиграфия, ее литература оказали влияние и на Японию – намного более сильное, чем хотелось бы признать ультранационалистам. Но теперь все это было в прошлом. Японское завоевание станет абсолютно эдиповым захватом – с экономической, политической и военной точки зрения.

Как и многие крупные конфликты (на ум приходит сараевское убийство, развязавшее «европейскую гражданскую войну» в 1914 г.), этот начался с незапланированной стычки – со столкновения в июле 1937 г. между японскими и китайскими солдатами на мосту Марко Поло, расположенном примерно в тридцати километрах к югу от Пекина. Из Токио был получен приказ быстро разрешить конфликт силами присутствовавших на месте офицеров, но стороны продолжали обстреливать друг друга и нести некоторые потери в течение трех дней. Полевые офицеры с обеих сторон добились перемирия, обеспечив трехнедельную передышку.

В Токио, однако, решили не упускать такую удобную возможность. Хирохито прервал свой отпуск и вернулся в столицу. Ястребы настаивали на том, что правительство китайских националистов совершило серьезный проступок и что его отказ официально признать независимость захваченной японцами территории Маньчжоу-Го, а также последовавшие за этим нарушения демилитаризованной зоны, которая отделяла эту территорию от Северного Китая, лишь усилили трения.

Оставалось единственное решение, способное покончить с проблемой раз и навсегда: расценить недавний инцидент как серьезную провокацию и предпринять немедленную контратаку, «чтобы защитить жизнь и имущество японцев». Ястребы практически не сомневались в способности японских вооруженных сил нанести быстрое и сокрушительное поражение китайцам и установить контроль над всей страной. Эта точка зрения получила мощную поддержку со стороны японской армии в Маньчжоу-Го и Южно-Маньчжурской железнодорожной компании, в которую члены большой семьи Хирохито вложили немало денег.

Более старшие и менее фанатичные офицеры Генерального штаба призывали к осторожности. Генералы Торасиро и Исивара были обеспокоены еще одним столкновением, на этот раз между японскими войсками и советской Красной армией у Константиновских островов на реке Амур[138]. В ходе него были уничтожены два советских военных катера. Генералы предупреждали о возможном советском контрнаступлении и возражали против отправки дополнительных войск на север Китая. Император временно поддержал эту точку зрения, выразив недовольство теми членами своей свиты, которые поддерживали экспансионистов.

Однако после дальнейших обсуждений премьер-министр Коноэ и его кабинет резко изменили свое мнение и единогласно проголосовали за то, чтобы направить в Северный Китай дополнительные войска. Одним из главных советников Коноэ по вопросам Китая был журналист и ученый Одзаки Хоцуми, завербованный для работы на советскую военную разведку Рихардом Зорге, который к тому времени неплохо устроился в Токио. На решение об отправке войск в Китай среди прочих косвенно повлияли оба этих человека, для которых было важно то, что это снижало военное давление на Советский Союз.

Республика Китай

Переворот 1911 г. в Китае привел к свержению прогнившей до самой сердцевины династии Цин, провозглашению республики и стремительному взлету выдающегося националиста и демократа доктора Сунь Ятсена, который долгое время боролся с Цин как на литературном, так и на собственно военном фронте. Он осудил захват Китая маньчжурами в XVII в. как огромную национальную трагедию и сам обратился в христианство, чтобы таким образом порвать с мертвым прошлым своей собственной страны. За годы пребывания Сунь Ятсена в эмиграции в Японии политика внутри Китая радикализировалась, что в итоге привело к развалу государства и падению династии Цин, которую это государство содержало на протяжении более чем трех столетий.

Однако полностью ликвидировать старое государство оказалось нелегко. Повсюду воцарился хаос. Обладающая полнотой власти монархия обрекала саму себя на гибель своей неспособностью двигаться вперед, что делало ее все более зависимой от Британской империи. Опиумные войны, варварское решение Элгина[139] поджечь Старый Летний дворец, восстание тайпинов, восстание мусульман и возникновение непримиримо антицинского, антиманьчжурского исламского султаната в провинции Юньнань – все это действительно делало династию Цин ненужной.

Бо́льшую часть времени Сунь Ятсен был занят партийным строительством. Ему принадлежит огромная заслуга в создании первой серьезной политической партии в современном Китае. Гоминьдан появился на свет как националистическое движение с твердой республиканской позицией. В ранние годы он объединял всех, кто желал движения страны по пути прогресса. Мощный импульс придало ему Движение 4 мая, запущенное пекинскими студентами в 1919 г., – великая демократическая культурная революция, участники которой обвинили загнивающую культуру страны во всех грехах, которые только были в то время{110}. Возможно, этому тезису недоставало изящности, но его важность как стимула к дальнейшим радикальным действиям нельзя недооценивать. Из этого мощного политико-культурного движения, потрясшего Китай через два года после Русской революции, словно извержение вулкана, вышла целая плеяда интеллектуалов (наиболее известные из них – Лу Сюнь и Чэнь Дусю), чьи статьи и выступления как в письменной, так и в устной форме стали источником просвещения для целого поколения.

Также в ходе этого процесса была заложена основа для образования в 1921 г. Коммунистической партии Китая (КПК). В Москве лидеры Коминтерна, воодушевленные поворотом событий в Китае и имевшие намерение создать единый фронт против империалистических держав, предприняли попытку объединить все антиимпериалистические и антимилитаристские силы. Им удалось достигнуть некоторых успехов. Получив отказ в поддержке от Запада, Сунь Ятсен обратился к Советскому Союзу и согласился сотрудничать с КПК. Первый объединенный фронт был образован в 1924 г., и две партии вместе работали над формированием Национально-революционной армии (НРА). Их целью было разогнать милитаристов, создавших в разных уголках страны собственные бряцающие оружием княжества, покончить с хаосом и объединить страну. Была создана военная Академия Вампу, куда для помощи в подготовке кадров для новой армии прибыли советники из Москвы. Многие из военных руководителей коммунистов и националистов обучались в этой академии и слушали лекции по стратегии и тактике. Одна из лекций была посвящена недавно закончившейся Гражданской войне в Советском Союзе.

Смерть Сунь Ятсена от рака в марте 1925 г. стала поворотным пунктом, значение которого не сразу оценили в Москве. Были проигнорированы усиливающиеся трения между правым крылом Гоминьдана – которое возглавлял Чан Кайши, зять Сунь Ятсена, – и КПК. Левая фракция Гоминьдана (в которую входила вдова Сунь Ятсена Сун Цинлин) была не столь сильна. Китайские коммунисты, во многом под давлением Москвы, согласились с самоубийственным распоряжением Коминтерна о том, что им, несмотря на все трудности, следует сохранять союз с Гоминьданом. Ужасная цена, которую пришлось заплатить за выполнение этого приказа, проложила путь для Мао Цзэдуна, взявшего партию в свой железный кулак и изменившего ее стратегию.

К этому моменту большинству китайских лидеров было очевидно, что идея объединенного фронта