Правда, вычислительная плотность образца была как у заурядного мозга млекопитающих. И это удивляло.

Тем не менее… то, как он был скомпонован…

Брюкс наплевал на жажду, даже в туалет не ходил, пока мочевой пузырь чуть не разорвался. Построил настольную модель инопланетной технологии, уменьшился, запрыгнул прямо в ее центр и ходил там, пораженный, по улицам города и бесконечно меняющимся сеткам разумного кристалла. Он стоял, посрамленный невозможностью, содержащейся в крохотном кусочке чужой материи, и невероятной, одуряющей простотой ее исполнения.

Будто кто-то научил счеты играть в шахматы, а паука — вести философские споры.

— Ты думаешь, — пробормотал Дэн, улыбаясь от изумления.

Образец действительно чем-то напомнил ему один особенный вид пауков, ставший легендой среди зоологов, изучавших беспозвоночных, и специалистов по вычислительной физике: решателя задач, который строил планы, намного превосходящие возможности пары крохотных ганглиев. Порция. Некоторые называли ее котом с девятью лапами. Паук-скакун, который думал как млекопитающее.

Конечно, мыслительные процессы отнимали у него немало времени. Он часами совершенно неподвижно сидел на листке, вычислял углы, а потом — хоп! — летел к своей цели по кружному маршруту, нарушая линию прицеливания по несколько раз за минуту, и каким-то образом попадал на каждую точку траектории, не теряя из виду мишень. Он помнил все трехмерные части пазла — с мозгом, массы которого, по идее, едва хватало для распознавания движения и света.

Насколько сумели понять исследователи, пауки рода Portia научились расчленять когнитивные процессы на отдельные доли: часть за частью имитировали большой мозг, сохраняли результаты одного модуля и загружали их в следующий; срезы интеллекта строились и разрушались один за другим. Правда, наверняка никто ничего так и не узнал — вышедший из-под контроля синтефаг расправился с пауками-скакунами, прежде чем кто-то решил изучить вопрос повнимательнее. Слизистая плесень «Икара», похоже, взяла за основу ту же идею, но подошла к ней творчески. Разумеется, существовал некий верхний предел — точка, за которой оперативная память и глобальные переменные требовали столько места, что для реального мыслительного процесса ничего не оставалось. Но перед Брюксом лежала лишь крохотная частичка размером от силы с божью коровку. А в камере конденсатора этого вещества было полно.

Как там его назвала Лианна? Богом. Ликом Божьим.

«Может быть, — подумал Брюкс. — Если дать ему время».

— Хрень масштабно-инвариантная оно таймшерит!

Дэн уже привык. Даже не подпрыгнул, когда Сенгупта неожиданно заорала под боком. Сдвинул назад капюшон, и вот она тут как тут, в метре слева, подсматривает за его моделями сквозь дополнительное окно в переборке.

Он вздохнул и кивнул:

— Имитирует большие сети по кусочку за раз. Эта крохотная часть Порции…

— «Порции», — Сенгупта ткнула пальцем в воздух, залезла в КонСенсус. — Как паука да?

— Да. Этот крохотный кусочек даже мог бы сымитировать человеческий мозг, если бы пришлось, — он поджал губы. — Мне интересно, разумен ли он?

— Без шансов он пропыхтит минимум несколько дней только над полусекундным срезом мозга а сети пробуждаются только…

— Да, — Брюкс кивнул. — Конечно.

Ее глаза заплясали, сбоку выросло еще одно окно ДОБ/РЕКОМП — постбиологическое чудо, нарисованное на его потрохах.

— А вот эта штука может. Что еще у тебя есть?

— Я думаю, она была спроектирована специально для среды обитания такого рода, — ответил Брюкс, помедлив.

— В смысле для космических станций?

— Для пустых космических станций. В умных массах нет ничего особенного. Но вот настолько малое вещество, и при этом ведущее вычисления когнитивного уровня… Есть причина, по которой на Земле ничего такого нет.

Сенгупта нахмурилась:

— Потому что даже если ты в тысячу раз умнее соседа который пытается тебя сожрать это не очень помогает когда интеллект ты набираешь через месяц.

— Вроде того. Гляциальный разум окупается в одном случае: если окружающая среда долго не меняется. Для масс большего порядка это не такое уж препятствие, но… В общем, я думаю, эта штука была спроектирована так, чтобы работать независимо от того, сколько вещества прорвется сквозь кордон. А значит, оптимизирована под телематериальное распространение. Хотя непонятно, как она изначально взломала поток, не используя наши протоколы.

— О они это выяснили пару дней назад, — сообщила Сенгупта.

— Неужели? — «Вот уроды».

— Знаешь как иногда укладывают слой подшипников на дно ящика а второй слой повторяет все бугорки и впадины созданные первым? Третий повторяет второй так что в конце концов все сводится к первому слою именно он определяет всю структуру до самого верха понимаешь?

Брюкс кивнул.

— Ну вот. Только тут вместо подшипников атомы, — пояснила Сенгупта.

— Похоже, ты меня дуришь.

— А как же у меня же нет других дел как подшучивать над тараканами.

— Но… это же все равно, что поставить колеса и думать, что их хватит для производства целой машины.

— Нет это все равно что нарисовать колеи на дороге и думать что для производства машины хватит только их.

— Да ладно тебе. Что-то должно сказать насадкам, куда разбрызгивать первый слой. Что-то должно сказать второму слою, куда ложиться так, чтобы он совпал с первым. С таким же успехом можно весь процесс назвать магией и не заморачиваться.

— Это ты говоришь о магии. А рой говорит о лике Божьем.

— Ага. Конечно, такая техника капитально наш уровень, с помощью суеверий мы истины не найдем.

— О как забавно. Ты думаешь что Бог это некое существо но ты ошибаешься.

— Я никогда не думал, что Бог — это существо, — сказал Брюкс.

— И хорошо потому что это не так. Он превращение воды в вино сотворение жизни из глины пробуждение мяса.

«О, господи, твою же мать. Только не ты».

Он подытожил слова Сенгупты, чтобы сменить тему:

— Значит, Бог — химическая реакция.

Ракши покачала головой:

— Бог это процесс.

«Замечательно. Как хочешь».

Она не желала заканчивать разговор:

— Ты же знаешь что если опуститься на достаточную глубину то все вокруг лишь числа? — Сенгупта ущипнула его за руку. — Ты думаешь реальность непрерывна?

Думаешь на свете существует что-то помимо математики?

Брюкс знал, что нет: вычислительная физика безраздельно властвовала еще до его рождения, и ее сентенции были столь же неопровержимы, сколь абсурдны Числа не просто описывали реальность: они и были реальностью, дискретными ступенчатыми функциями которые, идя по длине Планка, сглаживались до иллюзии материи. Тараканы все еще ссорились по поводу деталей, хотя те, скорее всего, давно прояснили их не по годам развитые дети. Вот только отписать родителям забыли: что такое Вселенная — голограмма или симуляция? А ее граница? Программа или всего лишь интерфейс? И если последний вариант правильный, то кто сидел с другой стороны и наблюдал за работой реальности? (Некоторые современные религии предсказуемо решили этот вопрос, подставив вместо ответа имена своих любимых богов, хотя Брюкс так и не уяснил, зачем всемогущему существу компьютер. В конце концов, любые вычисления подразумевают нерешенную задачу, еще не полученный итог. Существовал лишь один вид программ, где заранее известный результат никак не влиял на ценность исполнения, но Дэн так и не смог найти верующих, которые считали бы своего бога любителем порно.)