— Да-а… — глубокомысленно произнес Таран. — Я б на твоем месте тоже не надеялся особо. У тебя вообще-то площадь есть? Или ты тут только и живешь?

— Есть. У матери. Правда, с ней жить…— печально вздохнула Василиса. Сразу стало ясно, что мамаша у нее не сахар.

— Ну, ежели больше негде, так с чертом можно ужиться, — заметил Юрка, хотя, если б ему лично предложили вернуться в родительский дом, он не согласился бы на это даже под страхом виселицы.

— Можно, можно…— проворчала Васька. — Слушай, чего мы все о грустном, а? О делах каких-то… Сидишь, понимаешь ли, между двумя молодыми, красивыми и совершенно обнаженными женщинами и не можешь тему поинтересней найти? Полинка, он у тебя не мальчик, случайно? Сидит как скромница, ножки сдвинул, ручки на коленки положил… Полина тяжко вздохнула и сказала дипломатично:

— Вообще-то он женатый, кажется…

— Ну, в здешней бане все холостые, — хмыкнула Василиса. — А так-то он как мужик — ничего?

— Откуда я знаю? — с явной злостью в голосе произнесла Полина, — Я с ним не трахалась ни разу!

— Ни фига себе! — искренне изумилась Василиса. — А я-то думала, что раз вы вместе по чужим дачам лазите, то уж как-никак, а перепихиваетесь… Так, может, он этот, с… голубой ориентацией?

— Ничего я не голубой! — возмутился Таран до глубины души. — У вас, баб, по-моему, один бзик: если мужик за вас сразу не хватается — значит, беспременно пидор!

— Почему? — ухмыльнулась Васька. — Еще импотенты бывают… Теперь таких даже среди такого молодняка, как ты, до фига. Одни наркотой перебаловались, других в Чечне контузило, третьи просто жрут не каждый день.

— У тебя глаза есть? — сердито спросил Юрка. — Я что, на наркомана похож?

— На наркомана не похож, больно крепкий, — согласилась Василиса, — однако я лично у тебя самого главного не вижу. Зажал куда-то в коленки и не показываешь… Ты бы нас хоть обнял ради приличия. Руки-то длинные, здоровущие… Или ждешь, пока мы тебя обнимать начнем?

— Ты что! — воскликнула Полина. — Он же отбиваться начнет и кричать: «Караул! Насилуют!»

— Ну, — буркнул Таран, ощущая некую стыдобу и чувствуя, что бабы над ним откровенно издеваются, — допустим, кричать я не буду… Просто я не знаю, чего мне с вами двумя делать, понятно? У меня же тут (он похлопал по тому месту, где прятал прибор) не Змей Горыныч с двумя головками…

Бабы закатились хохотом, а потом Василиса заметила:

— Да-а, с двумя головками, конечно, было бы клево! Но вообще-то мы не гордые, могем и по очереди.

Вот только после этого Таран окончательно понял, что «па-де-труа», похоже, состоится в реальности.

— Ну, так что? — настырничала Васька. — Где твой «змей», япона мать?

— Напугали вы его, — хмыкнул Таран. — На запасной аэродром улетел…

— А ты пошукай получше, может, найдется?

Вообще-то от всей этой болтовни «Змей Горыныч», мягко говоря, давно проснулся и, когда Юрка словно бы нехотя раздвинул колени, выпрыгнул оттуда вверх, как чертик из коробочки.

— Ой! — изумленно воскликнула Полина. — Нашелся!

— М-да, — тоном профессорши сексуальных наук глубокомысленно произнесла Василиса. — Это кое-что! Насчет импотента все беру обратно. Ну ладно, поскольку вы молодые и неопытные, командовать парадом буду я. Слезаем вниз!

Внизу было заметно прохладнее.

— Так, — объявила Василиса. — Юрик, садись на лавочку верхом. Не бойся, она гладкая, яйца не занозишь!

Таран, хихикая, уселся.

— Полечка, садись так же, к нему лицом. — У Василисы наверняка были какие-то режиссерские задатки. По крайней мере, вполне пригодные для порноиндустрии.

После того как Таран с Полиной уселись на парильную лавку, упершись друг другу коленями в коленки, Василиса тоже оседлала скамейку, пристроившись за спиной Полины, просунула руки ей под мышки и нежно подхватила ладонями грудки. Та не стала протестовать, должно быть, ей это было приятно.

— А-ах…— Полина теперь полулежала спиной на животе у Василисы, а ее мокрые каштановые кудряшки примялись к Василисиным мячикам. Василиса, жмурясь от удовольствия, потерлась сосочками об эти кудряшки и в свою очередь плавно приподняла Полинины груди, ласково помяла их, потерла друг о друга… Полина еще раз сладко вздохнула, подняла ноги и положила их Юрке на бедра.

«А еще, блин, меня в голубизне подозревали! — несколько не к месту подумал Таран. — Сами-то, биомать, друг от друга кайф ловят, лесбиянки, в натуре!»

Впрочем, это он так, мимоходом, подумал, потому что скользкие ляжки Полины уже обжигали его с боков, а Василиса, все так же нежно поглаживая Полинины грудки, раздувая ноздри, страстно шипела:

— Натягивай ее! Чего моргаешь?

Юрка в общем и целом сам знал, чего делать, в советах особо не нуждался. Подхватил Полину под нежную попу и плавно задвинул «горыныча» в скользкую, прямо-таки мыльную, глубину…

— А-ах… — Полина сладко дернулась и расслабленно произнесла:— Три месяца ждала… Ведь уже тогда можно было…

— Дождалась же? — Василиса откинула Полинины кудряшки и лизнула ее ушко. В следующее мгновение Васька откинулась на спину, не убирая рук от Полининых грудок, ляжками обняла ее за талию, а лодыжками ухватила нагнувшегося Тарана за шею.

— Ни хрена себе! — восторженно взвыл Юрка. — Ну и бешбармак!

Вообще-то бешбармак готовят из пяти сортов мяса. Но Таран этого блюда никогда не пробовал (точно так же, как и того, что ему только что подали), а потому таких тонкостей не знал. Бешбармак он помянул потому, что в те не столь уж давние времена, когда он был курсантом в отделении сержанта Зайцева, этот командир говорил: «Ну и бешбармак!» — в тех случаях, когда другие употребляли слово «бардак». Вот Тарану и взбрело в голову, будто это то же самое.

Впрочем, оказалось, что и Полина решила позаботиться о Ваське. Она очень ловко, ничуть не мешая Юрке, вытянула руки вдоль Василисиных боков и добралась до того же самого мохнатенького места, которое лично ей ублажал Таран. После чего впихнула премудрой прачке аж четыре пальца с обеих ладоней.

— Уой-я-а! — вырвалось у Василисы. — С ума свернуться! Действительно, Таран, хоть и был очень занят, был готов согласиться с этим заявлением. Он поймал себя на том, что ему по ходу мероприятия стало трудно определить, кого же он конкретно дрючит. Хотя умом он понимал, что трахает одну Полину, его все время посещал отчетливый глюк, будто у него действительно какой-то невероятный прибор, двуглавый, как чернобыльская курица-мутант, и он каким-то таинственным способом впиндюрил его сразу двум бабам. Во всяком случае, во время мероприятия выли и стонали они на равных и практически в одном ритме.