года  в Осло на конференции, организованной Нобелевским центром Дамы и господа, Я буду говорить о положении российских гражданских активистов – не только правозащитников. В течение последних полутора лет в России против 634 человек из 78 регионов России возбуждено уголовное преследование из-за их антивоенной позиции. Из них 200 человек лишены свободы: 181 находится за решеткой, 11 под домашним арестом, 8 подвергаются принудительному лечению. Назвать их всех у меня нет возможности. После начала так называемой специальной военной операции был стремительно принят закон, наказывающий лишением свободы тех, кто трактует ее иначе чем «использование Вооруженных Сил Российской Федерации в целях защиты интересов Российской Федерации и её граждан, поддержания международного мира и безопасности». Людей отправляют в тюрьму за антивоенные высказывания. Среди них муниципальный депутат Алексей Горинов, получивший 7 лет за слова о гибели украинских детей в результате войны, начатой Россией – слова, сказанные на заседании совета депутатов. Среди них оппозиционный политик Илья Яшин, рискнувший задавать вопросы о событиях в Буче.  Среди них – Игорь Барышников, одинокий пенсионер из Калининградской области, ухаживавший за 97-летней матерью. В июне этого года за антивоенные публикации в соцсетях он был осужден на 7 с половиной лет. Его мать умерла в начале августа, ему отказали в возможности присутствовать на похоронах.  Многие еще не осуждены, но уже находятся в тюрьмах по таким же обвинениям. Например, 18-летний Максим Лыпкань, подавший заявку на проведение антивоенного митинга в годовщину российского вторжения.  Более 19 тысяч человек подверглись задержаниям и штрафам за антивоенные высказывания, даже просто за употребление слова «война». Две недели назад отправлен за решетку Григорий Мелконьянц - лидер организации «Голос», которая уже на протяжении многих лет наблюдает за выборами в России и борется с нарушениями; у ряда активистов «Голоса» прошли обыски. Хотя многие политические противники нынешнего режима – Владимир Кара-Мурза, Алексей Навальный и другие - уже находятся в тюрьме, власть все равно боится наблюдателей на приближающихся выборах. Арестованы и уже 4 месяца находятся в тюрьме режиссер Евгения Беркович и драматург Светлана Петрийчук – в их пьесе, получившей год назад одну из главных российских театральных премий, внезапно обнаружили «оправдание терроризма».  По нелепому обвинению в «попытке вывоза архива организации» арестован Александр Чернышов, руководитель пермского Центра исторической памяти. Я назвал лишь несколько примеров, на самом деле их, повторяю, сотни. К сожалению, почти до советского уровня опустились возможности судебной защиты. Суды в России давно не защищают право, судьи почти всегда безропотно выполняют пожелания министерства юстиции и прокуратуры. Это не только российская проблема, но для России она особенно остра. И, кажется, для решения этой проблемы была бы полезна международная конвенция о неприменении сроков давности к преступлениям против правосудия. Те, кто разрушает этот институт – полицейские, пишущие лживые протоколы, следователи и прокуроры, выдвигающие фальшивые обвинения, и, разумеется, судьи, выносящие неправосудные приговоры, - все они должны понимать, что ответственность наступит. Преследованиям подвергаются не только гражданские активисты, но и общественные организации в целом. Ликвидированы – под нелепыми предлогами – многие самые авторитетные правозащитные организации России: Московская Хельсинкская группа, Сахаровский центр, Агора, Информационно-аналитический центр «Сова».  После решения суда о ликвидации Международного Мемориала за «ненадлежащую» маркировку нескольких его текстов под тем же смехотворным предлогом был ликвидирован Правозащитный центр «Мемориал». Ликвидации подвергся и Пермский Мемориал, а у Екатеринбургского Мемориала отнято помещение. В марте этого года у ряда активистов Мемориала в Москве были проведены обыски, против не названных пока сотрудников нашей организации возбуждено уголовное дело по нелепому обвинению в «оправдании нацизма». Путинский режим уже давно не заботится о правдоподобности обвинений. Кроме ликвидации, российские власти придумали и другие формы давления на организации, разные способы затруднить их работу. Один из них - это включение организаций (а теперь уже и отдельных граждан) в так называемый «реестр иностранных агентов». Это происходит во внесудебном порядке, по произвольному решению чиновников министерства юстиции. Среди попавших в этот реестр один из ведущих российских социологических центров - Левада-центр, Фонд защиты гласности, целый ряд организаций Мемориала, Правозащитная группа «Гражданин. Армия. Право», помогающая призывникам, уже упомянутая мною Ассоциация «ГОЛОС», защищающая права избирателей, Фонд «В защиту прав заключённых», «Экологическая вахта Сахалина» и многие десятки других.  Другая, менее массовая, но существенно более тяжкая по последствиям форма давления – это признание международных или зарубежных организаций, действующих в России, «нежелательными». Такое решение принимает Генеральная прокуратура – также во внесудебном порядке, без объяснения мотивов. «Нежелательных» организаций уже больше сотни, среди них Гринпис, Трансперенси интернейшнл, Всемирный фонд природы, независимый телеканал «Дождь» и многие другие. За сотрудничество с «нежелательной» организацией российским гражданам и организациям грозит уголовная ответственность. Поскольку ни один термин в законе не определен, сотрудничеством может быть признано что угодно – интервью, данное «нежелательному» СМИ, и, вполне вероятно, даже переписка. Конечно, как показывает опыт советских диссидентов, отсутствие у организации юридического статуса, и даже уголовные репрессии против ее участников затрудняют работу, но не делают ее невозможной. Деятельность общественных организаций – не прихоть отдельных людей. Это общественная потребность, а во многих случаях – общественная необходимость. И особенно сейчас, когда многие декларированные Конституцией права и свободы становятся такой же фикцией, какой были в советское время, когда окончательно упразднена свобода слова, а все телевизионные каналы, все массовые печатные СМИ находятся в руках государства и в действительности являются средствами не информации, а пропаганды.  По-прежнему нуждаются в помощи и защите беженцы и вынужденные переселенцы, колоссально обострилась проблема защиты прав военнослужащих и призывников, никуда не исчезают проблемы инвалидов и заключенных, продолжаются преследования политических противников власти, не расследуются случаи бесследных исчезновений и пыток, все так же необходимо препятствовать фальсификациям на выборах. И гражданские активисты занимаются всеми этими проблемами независимо от того, нравится это чиновникам или нет.  Сейчас эта работа становится столь же трудной и рискованной, как при советской власти, но она продолжается, хотя добиться успеха стало несравненно труднее. Наши предшественники 40 лет назад не опускали руки – и мы не собираемся.  В заключение скажу еще несколько слов. Я представляю здесь Мемориал – объединение людей, работающих с памятью о трагическом прошлом. Невозможно заставить людей забыть прошлое. И тем более это невозможно, когда прошлое возвращается. А возврат этот уже практически произошел.  Возврат к советским методам подавления инакомыслия естественным образом сопровождается и возвратом к советским историческим мифам, подчас причудливо искаженным и усиленным. Например, пакт 1939 года с Гитлером, которого стеснялись даже советские пропагандисты, объясняя его необходимостью и умалчивая про секретные протоколы, теперь объявлен триумфом советской