и помогаем ему, насколько это зависит от нас, в выполнении плана, предначертанного его божественным промыслом. Действуя же в противоположном направлении, мы возмущаем порядок, установленный Творцом природы для благоденствия и совершенствования всего мира, и, так сказать, объявляем себя его врагами. При первом предположении нас необходимо поддерживает и одобряет надежда заслужить его расположение и награду; при втором – мы боимся его мщения и наказания.

Существуют еще многие другие причины и естественные основания, подтверждающие и, так сказать, запечатлевающие в нашем сердце столь благотворное учение. Если мы исследуем общие законы, по которым в этом мире распределяется добро и зло, то мы найдем, что, несмотря на кажущийся беспорядок в этом распределении, каждая добродетель получает самое подходящее для ее поощрения вознаграждение и что необходимо стечение действительно исключительных обстоятельств, дабы она осталась без награды. В чем же состоит эта самая подходящая награда за труд, за благоразумие, за осмотрительность? – В самом успехе любого рода деятельности. Трудно представить себе, чтобы в течение всей жизни эти качества не привели к успеху. Богатство и внешние почести вознаграждают за них, и редко случается, чтобы они не достигали своей цели. Какая награда более всего направляет к истине, справедливости и человеколюбию? – Доверие, уважение, любовь окружающих нас людей. Любовь к людям побуждает нас искать их расположения, а не стремиться к господству над ними; человек справедливый и правдивый желает вовсе не богатства, он дорожит более всего доверием, которое он внушает к себе. Исключительные обстоятельства и несчастье способны породить подозрение в совершении преступления человеком совершенно невинным и вызвать всеобщее отвращение к нему и презрение; он может, несмотря на свою честность и невинность, лишиться всего, подобно тому как самый благоразумный человек, несмотря на всю свою предусмотрительность, может быть разорен в результате землетрясения или наводнения. Событие первого рода случается, может быть, еще реже и более последнего противоречит естественному порядку вещей, так что мы имеем полное право сказать, что справедливость, человеколюбие и добросовестность суть ненадежные средства для достижения цели этих добродетелей, то есть доверия и расположения окружающих нас людей. При исключительных обстоятельствах можно исказить поступок человека, но трудно представить в совершенно ложном свете весь строй его поведения. Невинному человеку, конечно, можно приписать преступление, но ведь это редко случается. Напротив, репутация честного человека часто побуждает нас, несмотря на сильное подозрение, к оправданию его, виновного в действительности. Так, иногда случается, что мошенник избегает заслуженного презрения и даже зарабатывает себе похвалу за скрытое плутовство, в котором образ действия его остается неизвестным. Но никого не подозревают вообще в том, в чем он не был никогда виновным. И пока порок и добродетель будут награждаться или наказываться лишь чувствами и мнениями людей, до тех пор в повседневной жизни они будут встречаться не только с требованиями строгой и объективной справедливости.

Но хотя общие законы, по которым между людьми распределяются счастье и несчастье, соответствуют, по крайней мере в глазах философа, положению людей в этом мире, тем не менее законы эти находятся в противоречии с некоторыми из наших чувств. Мы восхищаемся, например, некоторыми добродетелями и до такой степени любим их, что желали бы им всевозможных почестей и наград, какие воздаются за другие добродетели и дарования и какими не всегда сопровождаются первые. Наше отвращение к некоторым порокам до того сильно, что мы желали бы наказать за них всевозможными несчастьями и бедствиями, даже такими, которые составляют естественное следствие совсем других пороков. Великодушие, справедливость, высокие чувства внушают такое восхищение, что мы желали бы вознаградить за них богатством, властью, почестями, благами, составляющими естественное следствие трудолюбия и предприимчивости и не всегда сопровождающими приведенные добродетели. С другой стороны, обман, лицемерие, насилие вызывают в каждом человеческом сердце такое отвращение и презрение, что мы с негодованием смотрим на то, что люди, оскверненные подобными пороками, пользуются благами, которые, вероятно, были заслужены иногда проявляемыми ими старательностью и трудолюбием.

Трудолюбивый плут может обработать свое поле, а добрый, но ленивый человек может оставить свое в запущении. Кому же из них должна принадлежать жатва? Кому из них придется умирать с голоду или жить в довольстве? Естественный порядок вещей высказывается в таком случае в пользу плута, а естественное чувство – в пользу добродетельного человека. Мы находим, что деятельность одного чрезмерно вознаграждена доставленными ею выгодами, а нерадивость другого чересчур наказана сопровождающими ее несчастьями. Законы, основывающиеся на чувстве людей, лишают жизни и имущества трудолюбивого и предусмотрительного изменника и присуждают награду за верность обществу гражданину добропорядочному, но беспечному и непредусмотрительному. Таким путем человек побуждается самой природой исправлять порядок, который ею же устроен для других целей. Внушаемые ею в таком случае правила бывают несходны с теми, которым сама она следует: она сопровождает каждую добродетель и каждый порок такой наградой или таким наказанием, которые более всего подходят для одобрения первой и для предупреждения второго. У нее нет другой цели, и она мало обращает внимания на различные степени вознаграждения или возмездия за них перед судом человеческих страстей. Люди же, напротив, обращают главное внимание на степень вознаграждения или возмездия и желали бы, чтобы наказание за каждый порок и награда за каждую добродетель точно соответствовали бы презрению и отвращению или любви и уважению, какие ими вызываются. Природа и человек следуют правилам, находящимся в их распоряжении, но эти различные правила имеют в виду одну и ту же цель – порядок в мире, совершенствование и счастье человека.

Хотя человек служит орудием изменения естественного порядка, какому следовала бы природа, предоставленная самой себе; хотя, подобно богам поэтов, он постоянно стремится к чрезвычайным средствам для победы добродетели над пороком; хотя, подобно им, он всеми силами старается отклонить удар, грозящий добродетельному человеку, и содействовать погибели злодея, тем не менее он не в силах устроить тому и другому такую судьбу, какую желал бы для них. Естественный ход вещей не может быть совершенно изменен его слабыми силами; движение слишком стремительно и слишком быстро, чтобы могло быть остановлено им; и хотя законы, управляющие этим движением, по-видимому, имеют самые полезные и самые мудрые цели, они могут производить действия, возмущающие наши естественные чувства. Что соображения великого множества людей одерживают верх над соображениями одного человека; что люди, взявшиеся за некоторое предприятие и позаботившиеся обо всех средствах для достижения успеха, вернее приходят к цели, нежели люди, не позаботившиеся о них; что каждая цель может быть достигнута только при содействии изготовленных для нее природою средств – все это