стены, проводя по ней ладонью. Если какая-то скрытая дверь и была, то Мизуки ее не нашла. Прикусив губу, она опустилась на корточки и принялась ощупывать пол…

Но стоило ей это сделать, как дверь гостиной открылась, и в коридоре появилась Элин. Девушка робко приблизилась к Мизуки. Та поспешила подняться.

– Ты что-то хотела? – спросила она.

Элин пожала плечами:

– Раз уж мы собрались провести здесь остаток наших жизней, я подумала, что можно познакомиться поближе, – девушка смущенно улыбнулась.

Мизуки прищурилась, подозревая в этом какой-то подвох. Но в глазах Элин светилось искреннее желание подружиться, и девушке пришлось оттаять. Да, возможно, Фера что-то скрывал от них – но это не значит, что остальные гости как-то к этому причастны. К тому же Элин бывшая квантовитка и, возможно, она сможет рассказать ей что-нибудь полезное.

– Пойдем, – позвала ее Мизуки и пошла в сторону своей спальни.

Элин последовала за ней. Когда они оказались в комнате, Мизуки прикрыла дверь и вновь ненадолго замерла, прислушиваясь. Во всем доме не раздавалось ни звука. Неужели Агнета с Ферой сидят в тишине? А может, квантовит слушает, что она делает? В конце концов, наверняка он превосходит человека не только в физической силе.

Элин робко присела на старое пыльное кресло. Очки сползли ей на кончик носа, и она их поправила. Мизуки опустилась на кровать, сбросила ботинки, подогнула под себя ноги и спросила:

– Ты совсем ничего не помнишь о своей прошлой жизни?

Элин задумалась:

– Что-то потихоньку начинает пробиваться сквозь туман… Но пока что все очень смутно. Я помню только жгучий страх перед квантовитами – всеми, кроме Феры, которому я почему-то доверяю. Я вижу, как мы шли по коридору. А потом мы оказались в каком-то темном помещении, и он мне что-то дал… Но вот что…, – она покачала головой. – Следующее, что я помню – это гигантские фигуры, смотрящие на меня свысока с жестокостью… и я напугана, так напугана…

На глаза Элин навернулись слезы. Квантовитка совсем не помнила своего прошлого, однако что-то пробивалось даже сквозь зачистку мозгов. Что именно дал ей Фера?

– Это все? – несколько сухо спросила Мизуки. Наверное, стоило проявить некоторую долю деликатности к тому, кто пережил такое. Однако ей не хотелось терять время.

Элин кивнула, смахнув длинным и узким пальцем слезы с глаз. В ее движениях была какая-то своя, особая грация, вот только бывшая квантовитка слишком сильно зажималась, чтобы это не бросалось в глаза.

– После смерти моего отца жизнь казалась мне какой-то странной…, – протянула она. – Было в ней нечто неправильное, только я никак не могла понять, что. А оказывается, я вовсе не та Элин, чьи воспоминания хранятся у меня в голове. Как я теперь должна жить с осознанием того, что все, что я помню и знаю – ложь? Почему они сделали это со мной, Мизуки? Неужели ребенок был виноват в поступках своих родителей?

Мизуки не знала, что ответить. Конечно же, ребенок не виноват, но… Могли ли они слепо доверять словам Феры о том, что произошло? Мизуки вспомнила, как Агнета набросилась на Кроссмана и вцепилась ему в плечо… Разве вегетарианцы так себя ведут? Что-то тут не так… Однако Элин, похоже, принимала слова своего спасителя на веру. Не стоит ее огорчать, девушка и так расстроена. Поэтому Мизуки встала с кровати, приблизилась к ней и обняла. Элин обмякла в ее руках. Бедная…

Глава 16

Каково это – плавать в море вероятностей? Когда мягкие волны омывают твои ноги, это спокойно и мирно. События чужих жизней тонким ручейком вливаются в тебя, и ты перенимаешь опыт других своих версий без боли и неприятных ощущений. Но если у копий случилось нечто ужасное, какая-то трагедия, то вода падала на тебя с огромной высоты, словно цунами, и тебе оставалось лишь судорожно хватать воздух ртом, пока сильный поток уносил тебя куда-то. А когда ты спишь, все это усиливается. Иннино сознание швыряло от одной своей версии к другой, она терялась в ворохе событий и никак не могла понять, где же она настоящая.

На самом деле настоящая спала. Если квантовит спит, то он не видит сны – он просто разбредается по своим бодрствующим версиям и переживает то же самое, что и они. Это тяжело, ведь столько всего происходит одновременно – а тебя как будто и нет. Вот, еще один всплеск волн, и она оказалась в постели со своим парнем.

Этой Инне нравился Клод. Ей нравилось, как он нежно проводил пальцами по ее щеке, как прижимал к себе, а она лежала, положив голову ему на грудь, и ничего другого нужно ей не было. Но что-то было не так.

Инна повернулась и открыла глаза. Комната была окутана полумраком, скрывающим мебель тонкой вуалью. Инна растерянно провела рукой по коже, покрывавшей бицепсы Клода, и вода снова качнулась. На этот раз причина была не в смене тела. А в чем-то, что исходило от самого Клода. Инна смотрела на мирное лицо своего парня, а внутри нее что-то сжималось от страха. Нервно сглотнув, она сказала самой себе: «Он идет. Просыпайся!».

Настоящая Инна резко открыла глаза и села на кровати. Быстро огляделась. Простыня на кровати сбилась от беспокойного сна, одеяло скомкалось и лежало на краю, подушка упала на пол. Свет зажегся. Инна увидела Алистера, все еще мирно спящего на диване. Сердце застучало капельку быстрее, во рту пересохло. Инна быстро сунула ноги в тапки и бросилась к мужчине.

– Просыпайся! – она принялась его тормошить.

Алистер вздрогнул, с трудом разлепил веки и сонно посмотрел на нее.

– Что такое?

– Сюда идет Клод! – воскликнула Инна.

– И что?

– Тебя нужно спрятать, – Инна нервно заметалась по комнате.

Алистер непонимающе следил за ее передвижениями, а потом вдруг заметил, что он накрыт одеялом.

– Откуда это взялось? – он с удивлением взял в руки подушку.

– Я тебе принесла, пока ты спал, – отмахнулась девушка.

– Правда? А я-то думал, почему мне так тепло и мягко… Спасибо.

– Алистер, нам сейчас не до этого! – всплеснула руками Инна. – Срочно прячься!

– Почему это я должен прятаться? – нахмурился мужчина.

Инна растерянно замерла на месте. Она сама не могла понять, почему ей так кажется, но все ее существо кричало об этом, и она решила не спорить со своей интуицией.

– Просто послушай меня и спрячься, – серьезно попросила она.

Алистер недоверчиво на нее посмотрел:

– Ты полагаешь, Клод решит, что у нас что-то было и начнет ревновать?

О, ревновать он, конечно, будет, но, если бы