– Зимой пироги вкуснее будут, – заметила Аннора, когда Гаривальд показал ей покупки. Лейба уже успокоилась и снова принялась гонять кур. – Так что за новости? Я все пыталась убаюкать девчонку и не услышала.

– Ничего особенного. – Гаривальд в очередной раз пожал плечами. – Опять воюем, вот и все.

Иштван брел по пляжу острова Обуда. С костей дохлого куусаманского дракона падальщики уже содрали все мясо. Череп взирал на солдата пустыми глазницами. Иштван оскалил зубы в жестокой ухмылке; дьёндьёшский воитель мог испытывать страх, но показывать его не полагалось.

Дракон успел потерять большую часть зубов. Некоторые болтались на шеях товарищей Иштвана как сувениры в память об отбитой атаке куусаман. Большинство же солдат продали свою добычу туземцам. Островитяне, не знавшие искусства полета, имели несколько преувеличенное представление о том, каких могучих чар требует приручение дракона, и считали клыки ящеров могучими талисманами.

Иштван, хохотнув, пустил по волнам плоскую гальку. Всякий, кому приходилось выгребать за драконами навоз, знал, что в самих драконах магии нет. Иштвану приходилось. Он знал. А обуданцы в своем невежестве – нет.

Ему пришло в голову повыбить булыжником пару уцелевших клыков для себя. Но, поразмыслив, солдат пожал плечами и двинулся дальше. Деньги на Обуде значили мало – на них нечего было купить. А туземки, как он слышал, на драконьи клыки не покупались: на талисманы падки были только местные мужчины.

Волна взобралась по песку чуть дальше своих товарок. Иштвану пришлось отступить, чтобы она не замочила ботинок. И все равно волна была невысока. Далеко в море покачивались рыбачьи лодочки обуданцев. Пестрые лепестки парусов были видны издалека. Иштвана всегда завораживало зрелище парусных корабликов. Выросший в горной долине, он никогда не подозревал, что такое возможно.

Сейчас Ботнический океан был спокоен, но как страшны могут быть его волны, Иштван прежде не мог представить. В бурю они бросались на берег, точно дикие звери, и отступали неохотно, будто стремясь затащить остров под воду вместе с собою. Казалось, что у волн отрастали клыки, белые клыки пены, глодавшие берег.

Солдат покачал головой – нахватался, верно, от туземцев дури. В их наречии было несчетное число слов, обозначавших разные виды волн, в то время как дьёндьёшский, подобно любому человеческому языку, обходился одним. Вот снег, подумал Иштван, это да. Виды снега стоит определить точно. Но на Обуде снег видывали редко.

Взгляд Иштвана привлекла черная ракушка, покрытая алыми и желтыми разводами. Солдат нагнулся. На берегах острова можно было найти раковины самых разных видов, но такие солдату еще не попадались. В его родной долине улитки все были одинаковые – бурые. Хорошего о них можно было сказать немного: жареные с чесноком и грибами, они были очень вкусны.

Спускаться по склону горы Соронг на пляж было легко и приятно. Подниматься в бараки оказалось труднее, хотя подъем не был слишком крут. Но, возвращаясь с пляжа в лагерь, Иштван тем самым преображался из праздного гуляки в солдата – трансформация, без которой он мог бы прожить.

И тут сержант Йокаи обрушился на него, как горная лавина.

– Как приятно, что вы к нам вернулись, ваше рассиятельное великолепие! – прорычал ветеран. – А теперь можешь пойти и застелить свою койку по уставу, а не как мама учила – если тебя мама учила, а не коза на выгоне!

Иштвану с трудом, лишь огромным усилием воли удалось сохранить спокойствие на лице. Дьёндьёшцы не держали коз, полагая их животными нечистыми как из-за похоти, так и из-за прожорливости и неприхотливости. Если бы Йокаи оскорбил солдата подобным образом в штатской жизни, то завязал бы этим драку, если не вражду между их кланами. Но сержант был командиром Иштвана и тем самым замещал солдату старейшин клана. Приходилось терпеть.

– Мне очень жаль, сержант, – отозвался он голосом столь же невыразительным, как его лицо. – Я думал, что, прежде чем отправиться утром в увольнение, оставил все в полном порядке.

Йокаи закатил глаза.

– На твоем «извини» телегу не вывезешь. И на «думал» – тоже не вывезешь, особенно когда думать не очень получается. А у тебя получается скверно. Неделя нарядов на уборку дракошни поможет тебе держать в скудном твоем умишке, чем положено заниматься солдату! А если нет, я тебе подыщу по-настоящему интересную работенку…

– Сержант! – взмолился Иштван.

Йокаи и раньше его поругивал, но так – никогда. Должно быть, мелькнуло в голове у Иштвана, что-то сержанта тревожит. И Йокаи решил сорвать злость на рядовом. Ему можно, у него нашивки.

– Ты меня слышал? – рявкнул сержант. – Неделя! И благодари звезды, что не больше. Горный бабуин, и тот справился бы лучше тебя.

Дальнейший спор только усугубил бы беды Иштвана, так что солдат только вздохнул и двинулся в барак – исправлять свою оплошность. Товарищи старались на него не коситься. Это было понятно. Любой, кто осмелился бы проявить сочувствие, оказался б следующим в расстрельном списке сержанта.

Как и ожидал Иштван, на то, чтобы расправить едва заметную складку на одеяле, ушло не больше секунды. Если бы Йокаи пребывал в пристойном расположении духа, то и не заметил бы промашки. Может, его геморрой беспокоил. Не может не быть впечатляющего геморроя у такой большой за…

Иштван вздохнул. Про себя он мог сколько угодно называть сержанта Йокаи старым козлом, но это ничего не меняло. Йокаи был сержантом. А Иштван – нет.

Йокаи осмотрел койку, потом неохотно кивнул.

– А теперь отправляйся к Турулу. И если он к концу недели будет тобою недоволен, пожалеешь, что ты вообще на свет родился. – Иштван уже начинал об этом жалеть. А Йокаи еще добавил: – И я за тобой сам пригляжу – не думай мне отвертеться. Все понял, рядовой?

– Так точно, сержант! – ответил Иштван единственное, что ему оставалось.

Йокаи ушел. Иштван понадеялся, что тот найдет, на ком еще отыграться. Во-первых, вместе и помирать легче. А кроме того, тогда работу можно будет поделить на двоих.

Турул при виде уныло ковыляющего к нему Иштвана раскудахтался, точно квочка.

– Я все ждал, что Йокаи мне пришлет в подмогу кого-нибудь с опытом, – заметил старый драконер. – С чего он опять тебя решил выбрать?

– Под руку попался, – уныло ответил Иштван.

– Тоже дело, тоже дело, – заквохтал драконер. – Теперь ты у меня под рукой. Мир не рухнет, хотя повоняет изрядно. Однако, если поработать тут немного, запаха уже не замечаешь.

– Ты, может, и не замечаешь, – буркнул Иштван, на что драконер лишь рассмеялся.

Солдат не был уверен, что старик шутит; прожив столько времени среди киновари и серы, в драконьем огне и драконьем навозе, как мог Турул вообще сохранить нюх?

Собственный нюх солдата работал в данный момент, на его вкус, даже слишком хорошо. Они с Турулом стояли по ветру от дракошни. Сернистый запах драконьей пищи и испражнений мешался с сильной мускусной вонью, свойственной огромным ящерам.