В те же памятные дни я познала всю ее деликатность и бескорыстную заботу о товарищах. Дело состояло в следующем: после ареста Желябова 27 февраля квартира его и Перовской, как я говорила, 28-го была очищена от нелегального имущества и покинута. С этого дня и до 10 марта, когда Перовскую арестовали близ Аничкова дворца, она ночевала то у одних, то у других друзей. При тогдашних обстоятельствах такое неимение своего угла было особенно тягостно и совершенно не вызывалось необходимостью, так как мы имели несколько общественных квартир, где каждый товарищ мог считать себя равноправным хозяином и быть как у себя дома.

Вот разгадка: в то время, время диктатуры Лорис-Меликова, не уберегшего императора от руки террористов, в Петербурге среди полиции, как и среди жителей, поднялась паника. Полиция, недосмотревшая, должна была оправдать себя и подняла всех на ноги для отыскания крамолы. Самые зловещие слухи ходили в перепуганной публике: говорили о повальных ночных обысках не только целых домов, но и целых кварталов. А мы, народовольцы, теряли одного за другим наших членов, которых арестовывали неожиданно на улице или на квартире без признаков какого-либо слежения.

«Верочка, можно у тебя ночевать?» — спросила Перовская за день или два до ее ареста. Я смотрела на нее с удивлением и упреком: «Как это ты спрашиваешь? Разве можно об этом спрашивать?!» — «Я спрашиваю, — сказала Перовская, — потому что, если в дом придут с обыском и найдут меня, тебя повесят». Обняв ее и указывая на револьвер, который лежал у изголовья моей постели, я сказала: «С тобой или без тебя, если придут, я буду стрелять».

Такова была душа Перовской, частица души ее, потому что только частица ее была приоткрыта мне: в то спешное время мы слишком поверхностно относились к психологии друг друга: мы действовали, а не наблюдали.

Она была женщина: ей могло быть больно, физически больно. Когда в черном арестантском платье во дворе дома предварительного заключения ее возвели на колесницу, посадив спиной к лошади и повесив на грудь доску с надписью «цареубийца», то руки ее скрутили так туго, что она сказала: «Отпустите немного: мне больно».

«После будет еще больнее», — буркнул грубый жандармский офицер, наблюдавший за всем поездом.

Это был тюремщик Алексеевского равелина, в котором немного спустя медленной смертью умерщвляли наших народовольцев, он же — последний комендант нашего Шлиссельбурга Яковлев.

На Семеновский плац привезли таким же образом остальных четырех первомартовцев: Желябова — крестьянина, создателя бомб, Кибальчича — сына священника, Тимофея Михайлова — рабочего и Рысакова — мещанина, эмблематически представлявших все сословия Российской империи.

На эшафоте Перовская была тверда всей своей стальной твердостью. Она обняла на прощание Желябова, обняла Кибальчича, обняла Михайлова. Но не обняла Рысакова, который, желая спастись, выдал Тележную улицу и погубил Саблина, застрелившегося, погубил Гесю Гельфман, умершую в доме предварительного заключения, погубил Т. Михайлова, которого привел на эшафот.

Так умерла Перовская, верная себе в жизни и в смерти.

Валентина Попова

Динамитные мастерские

Колосова (в девичестве Попова) Валентина Павловна (1880–1937) — участница революционного движения, член Боевой организации партии социалистов-революционеров. Жена эсера Евгения Евгеньевича Колосова.

В 1896 году Валентина Попова окончила гимназию и уехала из Красноярска, чтобы стать слушательницей курсов физического образовании П. Ф. Лесгафта. 4 марта 1901 года приняла участие в студенческой демонстрации, за что ее исключили с курсов и по постановлению министра внутренних дел выслали обратно в Красноярск. Там Валентина Попова вскоре познакомилась с эсером Евгением Колосовым, который впоследствии стал ее мужем.

В 1902 году Попова вернулась в Петербург и перешла на нелегальное положение. Там она связалась с эсерами, с ней познакомился лидер Боевой организации Евно Азеф. В мае 1903 года Попову арестовали с чемоданом нелегальной литературы, которую она везла из Финляндии. На допросе в жандармском управлении прокурор грозил Поповой виселицей, однако при содействии РСДРП адвокат Рождественский добился ее освобождения. Азеф принял Попову в состав Боевой организации и направил обучаться изготовлению снарядов. Попова вместе с еще одним членом БО по кличке «Семен Семенович» готовила бомбы для покушения на генерал-губернатора Дубасова, которое, однако, не состоялось. В подготовке следующего покушения на Дубасова Попова уже не участвовала, так как была беременна, и заместитель Азефа Борис Савинков по этой причине отстранил ее от опасного занятия.

После рождения сына Валентина уже не занималась изготовлением снарядов, а выполняла для террористов различные мелкие поручения и вела наблюдение. В то же время Охранное отделение активно выслеживало революционеров и (по наводке Азефа) взяло под контроль часть группы, которая занималась подготовкой покушения на Столыпина. Почувствовав опасность, Евгений Колосов осенью 1907 года вывез Валентину и сына во Францию, а в 1909 году — в Италию.

В 1916 году Колосовы вернулись в Россию. В 1920 году Валентину арестовали в Омске, но через несколько месяцев тюремного заключения отпустили. В 1922 году Колосовы переехали в Петроград, где мирно жили до следующего ареста в 1925 году. Евгения и Валентину осудили на 3 года за «участие в организации, действующей в направлении помощи международной буржуазии». В заключении супруги жили в семейном блоке, в первый год испытывали голод, пока заключенным не выделили участки на территории тюрьмы под огороды.

В январе 1928 года она была освобождена по указу об амнистии, но 14 февраля 1933 года снова арестована и приговорена к двум годам заключения за «организацию контрреволюционной группы, ставящей целью свержение советской власти». Евгения Колосова приговорили к трем годам. Наказание супруги отбывали в Суздальском политическом изоляторе. В 1935 года Валентину отправили в ссылку в Тобольск, где к ней через год присоединился Евгений. В это время Валентина работала машинисткой на судоверфи.

В 1937 году Колосовым снова были предъявлены обвинения в контрреволюционной деятельности. Колосовы обвинений не признали. Их дело рассматривала «тройка» УНКВД по Омской области, которая заочно приговорила обоих к высшей мере наказания. Приговор был приведен в исполнение 7 августа 1937 года в Тобольске. Тела Евгения Евгеньевича и Валентины Павловны захоронили в общей яме на территории тюремного хоздвора.

Глава 1

Мастерская в Териоках

Первые динамитные мастерские боевой организации п.с.-р. были созданы перед делом Плеве в 1903–1904 гг. Возникли они сначала за границей. В одной из них во Франции, в городе Лориан, работал шлиссельбуржец П. С. Поливанов, который желал принять непосредственное участие в покушении на Плеве. Следующая мастерская, организованная в Женеве на rue Carouge, хозяином которой был Биллит, потерпела неудачу. В