«Так, 24 января (1905 г.) министр финансов собирает у себя представителей правлений и владельцев расположенных в Петербурге и его окрестностях фабрик и заводов и предлагает им тотчас ему сообщить, какие они могут и намерены сделать уступки рабочим. Промышленники, естественно, отвечают, что каких-либо общих для всех заводов и фабрик уступок они ни указать, ни сделать не в состоянии. Каждый завод имеет свои особенности, и расценка труда производится на них различными способами в зависимости от характера производимых на них работ. Степень прибыльности отдельных предприятий также весьма различна, и что одно предприятие может сделать, то другие не в состоянии осуществить без полного краха. Заявление это, однако, не удовлетворяет министра финансов, и он двусмысленно заявляет, что упорное нежелание предпринимателей пойти навстречу требованиям рабочих может иметь для них тяжелые последствия».

(В. И. Гурко)

То есть господа предприниматели начали вешать лапшу на уши. Дескать, ничего-то они сделать не могут и вообще – делиться своими прибылями упорно не желают.

Однако положение было очень серьезным. 29 января 1905 года была создана комиссия по рабочему вопросу. Её председателем стал член Государственного совета Н. В. Шидловский. В комиссию предполагалось ввести представителей от работодателей и рабочих.

В Указе по поводу её создания сказано, что эта структура создана «для безотлагательного выяснения причин рабочего недовольства в Петербурге и его пригородах и принятия мер для устранения их в будущем».

Комиссия весьма трезво смотрела на ситуацию. Министр финансов В. Н. Коковцов, возглавлявший эту структуру, в отличие от Витте, не являлся столь последовательным другом предпринимателей. Он полагал:

«В сущности, всякая забастовка… есть явление чисто экономическое и при известных условиях отнюдь не угрожающее общественному порядку и спокойствию… Подавляющее большинство забастовок проистекает из-за чисто экономических… и, если можно так выразиться, кровных причин, ничего общего с преступной пропагандой не имеющих».

Что называется – хоть до кого-то дошла такая очевидная истина. На самом-то деле рабочие ничего не имели против царя-батюшки. Дали бы возможность жить по-человечески – а там всё едино.

Комитет министров с такой постановкой вопроса согласился. В одном из документов сказано:

«Для правильного разрешения вопросов о забастовках, возникающих исключительно на экономической почве, необходимо, чтобы рабочие были надлежащим образом организованы и знали точно свои права и обязанности, и что посему поставленный Комитетом вопрос об изменении действующих о стачках постановлений должен быть разрешен, по существу, лишь по обсуждении и выяснении всех прочих мер, определяющих внутренний быт рабочих».

Если перевести это с канцелярита на нормальный русский язык, то это означает, что комиссия полагала:

что желательно создать профсоюзы, которые бы представляли интересы рабочих. Это давало возможность отсечь разнообразных революционеров, претендующих на то, что именно они борются за рабочее дело;

что нужно определить «правила игры». Дескать, хотите говорить об условиях работы – вот и говорите. А в политику не лезьте.

В более конкретном виде программа, выработанная комиссией, предлагала следующее:

1) обязательная организация больничных касс на базе совместных взносов и хозяев, и рабочих;

2) создание на фабриках и заводах смешанных органов из представителей администрации и рабочих «для обсуждения и разрешения возникающих на почве договора найма вопросов, а также для улучшения быта рабочих»;

3) сокращение рабочего дня с 11,5 часа до 10, ограничение законом количества сверхурочных работ;

4) пересмотр статей закона, карающих забастовки и досрочные расторжения договора о найме.

Вы будете смеяться, но именно эти требования в 1896 году пропагандировали ребята из «Союза освобождения рабочего класса», который создан при непосредственном участии В. И. Ульянова. Того, который Ленин[51]. Если пункты 2–4 понятны, то по первому стоит дать пояснение. Я уже упоминал, что никаких больничных в «России, которую мы потеряли» рабочим не полагалось. Если человек заболевал – то мог только радоваться, что его не увольняли, пока он отлеживался. Соответственно, «больничная касса» – это, по сути, страховой фонд. Предполагалось, что из него должны осуществляться выплаты в том числе и за полученные на производстве травмы. На охране труда предприниматели экономили, поэтому производственный травматизм был очень высоким. Так что участие предпринимателей было вполне логичным. Как мы увидим, именно вокруг этих самых касс и разгорятся самые большие споры…

Предприниматели против больничных касс высказались в том смысле, что проект «представляет беспримерное явление… удовлетворять свои потребности за чужой счет – глубоко развращающий принцип».

Вот так мыслили господа российские промышленники. Платить за полученные на производстве травмы они полагали «глубоко развращающим принципом».

Да и вообще, договориться не сумели.

А жизнь шла своим ходом.

В октябре 1905 года грохнула всеобщая забастовка. А это уже мероприятие пострашнее вооруженного восстания. Недаром Николай II переехал из Царского Села в Петергоф, где постоянно держал под парами свою яхту, будучи готовый в любой момент драпануть из страны. В Петербурге был создан Совет рабочих депутатов, который и не скрывал, что готовится брать власть. Кстати, большую роль в этом Совете играл Лев Троцкий.

Что же касается экономических результатов, они впечатляли: 30 % рабочих добились удовлетворения своих требований, около 60 % закончили борьбу компромиссом. Так продолжительность рабочего дня сократилась, в среднем, с 12–14 до 10–11 часов.

Однако положение стало меняться. После 17 октября либералы про рабочих забыли. Они до этого заигрывали с ними, потому что им нужна была массовка. Когда появилась перспектива поиграть в парламент, кадетам сразу стало не до работяг.

Петербургский Совет рабочих разогнали. Декабрьское московское восстание и другие подобные выступления подавили. И тут предприниматели продемонстрировали, что они ничего не поняли и ничему не научились. «Капитаны промышленности» демонстрировали исключительную тупость и жадность. Они тут же ринулись отыгрывать утраченные позиции.

«Исключительно подло и злобно повела себя после поражения революции 1905–1907 гг. буржуазия – как будто она вообще не думала о будущем. Сразу на 10–50 % были понижены расценки зарплаты рабочих и увеличен рабочий день – по всей России. На многих заводах он стал 12–13 часов. Была вновь введена отмененная в 1905 г. система штрафов. Вот сообщения профсоюзов (опубликованы в газете “Пролетарий”, 1908, № 39): “Штрафуют за случайный выход на лестницу, за питье чаю в 5 часов, за переход из одной мастерской в другую и даже за долгое пребывание в ватер-клозете (фабрика Хаймовича в Санкт – Петербурге). Штрафуют за мытье рук за 5 минут до гудка, за курение табаку от 1 до 2 руб. (Кабельный завод). Штрафуют за ожог, причиненный самому себе (Трубочный завод). Штрафуют за “дерзость”, за “грубость”, и штрафы превышают часто двухдневный заработок”. 10 мая 1907 г. Департамент полиции издал циркуляр, ставящий профсоюзы практически в полную зависимость от хозяев и властей (например, в Москве по ходатайству городского головы Н. Гучкова были закрыты профсоюзы металлистов, коммунальных работников, текстильщиков, типографов, булочников).