Дорогая Наоми, я уверен в том, что ты можешь стать большой писательницей. Это нелегкий путь, полный напряжения, но не позволяй себе падать духом. Не забудь сообщить мне, как ты себя чувствуешь. Я постараюсь к тебе приехать в ближайшее время.

Твой

Израиль

Дорогой мой Израиль.

Я очень хочу тебя видеть. Не могу ждать целую неделю до пятницы. Приеду к тебе в воскресенье. Ты согласен? Не беспокойся о моем здоровье. Я просто устала, и это всё. Ничего серьезного. Ты прав в том, что напряжение во мне усиливается от главы к главе. В воскресенье мне было особенно тяжко. С твоим приездом полегчало. Жила бы я рядом с тобой, не было бы у меня таких нервных срывов. Я уверена в этом. Не знаю, почему я так душевно связана с моими героями и почему в моей душе такая печаль, которую я выплеснула в седьмой главе.

Если я буду рядом с тобой, буду чувствовать нежность твоих рук и даже вздремну, как тогда, в Бейт Альфа, то вся печаль и горечь улетучатся, как дурной сон. Может, отменят все твои заседания, и я приеду к тебе в пятницу. Редактирование восьмой главы отлично, как всегда.

Учту все твои замечания. Увидимся. Я очень по тебе скучаю.

С любовью, Наоми

Дорогая моя Наоми,

от тех дней, когда мы были вместе, я очнулся, как от прекрасного сна. Милосердие, которое ты оказала мне в то воскресное утро, я не забуду. Одним махом ты уничтожила один из темных закоулков в моей душе. Все стало ясным. Я все еще моргаю и не могу прийти в себя, не могу глядеть в сумрак, когда тебя нет со мной рядом.

Немного стало легче, ибо начались дни интенсивной работы. Когда увидимся? Кажется, занятия в первые два дня недели отменяются, и мы сможем увидеться. Как твои дела в издательстве “Библиотека трудящихся”? Видела Шлионского? Поздравь от меня свою младшенькую дочь с днем рождения.

Твой

Израиль

Дорогая моя Наоми,

Если бы можно было сейчас открыть дверь к тебе, найти тебя бодрой или после сна, посидеть рядом. Тоска меня одолевает. И особенно – эта собачья жизнь с бесконечными расставаниями.

Ощущение – как укол тайного ножа: где это моя малышка сейчас? Испытываю по ней голод. Не сердись на эти слова. Но во мне всегда таится удивление, как ты, такая маленькая, занимаешь во мне такое большое место. Действительно, как?

Глупости, Наоми, не обращай внимания на эти ребяческие мысли. Это потому, что я не знаю, увидимся ли мы в эту неделю с ее бесконечными заседаниями вчера и сегодня. И неизвестно, какие еще в течение недели. Я все еще не вошел в режим работы. Ожидает меня еще курс по истории и еще семинары со студентами.

Шлионский просит написать статью о Рамбаме (Маймониде) к памятной дате его жизни и отложить статью об Агноне.

На следующей неделе поеду к моему врачу, и это всё. Быть может, в пятницу ты сможешь приехать ко мне в Бейт Альфу? Нет, все же жизнь вовсе не собачья: горечь расставания покрывается радостью встречи. И еще какой радостью, Наоми! Но радости я хочу больше, а горечи – меньше.

Глаза мои закрываются. Поздний час. Голова падает на грудь, и в мозгу кружится паутина снов. Да приснится мне радость встречи.

Твой

Израиль

Она продолжает вспоминать детство. Реальность сливается с воображением. Наоми повторяет слова Израиля:

“Возьми кисть и расписывай красками картины и ситуации, возникающие в памяти. Рисунок поможет тебе найти и передать атмосферу тех лет”.

Она вспоминает, как подростком страстно захотела понять суть иудейства.

В классе, во время урока, Иоанна читает рассказ “Геенна девственниц”. Она возвращается домой и замечает, что ее кто-то преследует. Это вожатый из сионистской организации по прозвищу Джульетта, но девочка не узнает его и принимает за крадущегося убийцу. В то же время она видит, как улице подыхает лошадь, а толпа выкрикивает антисемитские лозунги, смешивая угрозы евреям с площадной бранью. Впервые Иоанна сталкивается с ярым антисемитизмом.

Израилю моему привет и любовь.

Посылаю тебе письмо и не знаю, дойдет ли оно, ибо ты уезжаешь или уже уехал в санаторий, отдыхаешь в удобном кресле, наслаждаясь чистым воздухом, вкусной пищей, приятными беседами и при этом хочешь, чтобы я была с тобой рядом. Я все еще нахожусь в Азореа, с массой забот и проблем. Два дня лежала в постели и отдыхала. Снова вернулась в кухню, просторную и жаркую. Настроение в кибуце тяжкое, и не верится, что я отдыхала два дня. В конце месяца поеду в отпуск. Об этом сообщу тебе отдельно.

Продолжаю писать. Главы – у Шлионского. Комната моя пуста и скучна. Мысли беспрерывно кружатся вокруг девятой главы. Было бы неплохо, если бы я могла отдохнуть от писания. Но я не могу. Может когда-нибудь, когда у меня снова будет дом, появится возможность отложить в сторону перо, и в доме будет кто-то, кого любишь. Тогда наступит успокоение и радость жизни, и печаль испарится из моей души. Скучаю по тебе. Хорошо быть рядом с тобой. Когда ты далеко, меня охватывает беспокойство, и никакие уверения, что все в порядке, не помогают.

Снова получается жалобное письмо. Не принимай его всерьез.

Слышу твой успокаивающий голос: все будет хорошо. И ты всегда прав. А как твои дела? Ты выглядел устало, когда я была у тебя. Надеюсь, что в санатории ты отдохнешь, и встретишь меня посвежевшим и полным сил. А пока пиши мне письма как можно чаще. Я постараюсь выздороветь и потолстеть. К нашей встрече я снова стану красивой, и ты сможешь радоваться.

До встречи

Твоя Наоми

06.04.54

Бейт Альфа

Дорогая моя Наоми,

Сегодня вернулся домой, и мне здесь всё напоминает тебя. Вот здесь ты сидела до отъезда, но комната все еще хранит твое присутствие. Найди возможность сообщить мне о своем здоровье. Вся неделя была заполнена выводящими меня из себя заседаниями. Скука одолевает меня, и я, как в свежем воздухе, нуждаюсь в твоем неповторимом юморе, в тонкостях твоей души. Поверь, Наоми, что я твой всем, чем человек может быть.

Твой Израиль

Сегодня она работает в хозяйстве кибуца, а в свободное время читает. Ночами пишет до рассвета, а потом ходит весь день полусонной. Несмотря на большой успех первых четырех опубликованных глав, позиция кибуца жесткая: просьба освободить ее на три дня в неделю