как только становится видна фигура человека. Йован и остальные ребята тоже продвинулись вперед и возобновили стрельбу. Проходит несколько минут, прежде чем дым полностью рассеивается, и когда это происходит, семь тел лежат на земле в луже крови.

— Кто-нибудь, возьмите машину Ильи, — рявкаю я и поворачиваюсь к Адаму, который осматривает одного из убитых. — Склады?

— Уже горят. Я отдал приказ, как только мы закончили с грузовиком.

— Отлично. Давай оставим сообщение для Богдана.

Через десять минут мы садимся в машины и едем домой, оставив обнаженное тело парня с холодильника привязанным к большим железным воротам. На его груди вырезан знак креста.

Тридцатью минутами ранее

— Знаешь, он купил мне туфли. — Я плотнее закутываюсь в свитер. — Я нашла пакеты сегодня днем. Все три. Он спрятал их в глубине шкафа, под стопкой своих джинсов.

Зевс качает головой в сторону и смотрит на меня.

— Конечно, они для меня. Две пары обуви на каблуках, усыпанных стразами, а третья — фиолетовая с серебристыми шелковистыми завязками. Я просто пошутила, когда сказала, что ему нужно покупать мне подарки, и он это прекрасно знает. Но он все равно их купил.

Я смотрю вниз, на подъездную дорожку, виднеющуюся из окна. Два человека Драго стоят у гаража и курят. У обоих на спине автоматы, с ними Перун и Юпитер. Чуть дальше, вокруг дома, стоит еще одна группа из трех человек, и еще несколько человек делают обход вдоль стены, опоясывающей участок. Судя по тому, что я видела, когда выводила Зевса на прогулку, внутри периметра не менее двадцати человек несут караульную службу. Снаружи их, скорее всего, больше.

— Надо было взять с собой побольше людей, — продолжаю я свой односторонний диалог с собакой. — Когда я спросила Кеву, почему он оставил здесь столько людей, а не взял их с собой, она ответила, что Драго не хотел рисковать, оставляя дом без охраны. Но вокруг дома двенадцатифутовые бетонные стены, черт возьми!

Покачав головой, я отвернулась от окна.

— Он всегда был таким безрассудным?

Зевс расправляет уши.

— Да, так и есть.

Мой взгляд падает на телефон в моей руке. Я вцепилась в него смертельной хваткой с того момента, как Драго ушел со своими людьми. Прошло несколько часов. Края этой чертовой штуки впечатались в мою ладонь от того, что я так сильно сжимала его, ожидая, что Драго ответит мне. Но он не отвечает. И мне остается мучиться и переживать, все ли с ним в порядке.

Зачем ему, если только вчера я сказала ему, что он мне даже не нравится? Поэтому я написала ему. Восемь раз. Ответов не было. Тогда я решила позвонить ему. Хотя это было бы бессмысленно, так как он не мог бы меня услышать, но звук его голоса, знак того, что он жив, успокоил бы меня. В конце концов, я решила не звонить, потому что не хотела отвлекать его от… от того, чем они занимаются.

— Я так больше не могу, — шепчу я и выбегаю из комнаты.

В доме жутко тихо. Стук моих ног и щелканье когтей Зевса — единственные звуки, которые эхом разносятся по коридорам, пока я мчусь вниз по трем лестничным пролетам. Спустившись на первый этаж, я поворачиваю налево и направляюсь в восточное крыло, останавливаясь у последней двери. Это комната, где Мирко проводит большую часть времени. У меня дрожит рука, когда я берусь за ручку и вхожу внутрь.

Мирко сидит за столом, уставленным различным электронным оборудованием: клавиатуры, провода и кабели питания тянутся во все стороны. На стене перед ним — шесть больших мониторов, на которые выводится изображение с камер, расположенных по всей территории. Его двусторонняя рация была втиснута в то небольшое пространство на рабочем столе. Разговоры людей доносятся громко и четко.

— Сиенна? — раздается голос Кевы справа от меня.

Я поворачиваюсь и вижу, что она сидит на диване, придвинутом к стене. Она держит в руках большую кружку, над ободком которой поднимается пар. Тара уютно устроилась рядом с Кевой, поджав под себя ноги.

— Ребята, у вас что, вечеринка, о которой я не знаю? — Я заставляю себя улыбнуться.

Кева склоняет головой в сторону, бросая на меня пристальный взгляд. Ее взгляд падает на мои бедра, и я отпускаю подол свитера, и прячу обе руки за спину, чтобы она не заметила, как я дрожу.

— С ним все будет хорошо, Сиенна, — говорит она спокойным голосом.

— О, я знаю. — Я пожимаю плечами и кладу руку на шею Зевса.

— Если хочешь, можешь присоединиться к нам.

Из одной из раций доносятся звуки выстрелов. Я замираю.

— И слушать, как люди убивают друг друга? — Я смеюсь. — Нет, спасибо. Пойду-ка я прилягу. Недостаток сна вреден для здоровья кожи. Увидимся завтра.

Я поворачиваюсь на пятках и выхожу из комнаты, захлопывая за собой дверь. Несмотря на преграду, громко и отчетливо слышно грохот перестрелки, и каждый удар отдается у меня в груди. Я бегу по коридору и через фойе к входной двери, а Зевс бежит за мной. Когда я выбегаю наружу, охранник, дежуривший у входа в дом, удивленно смотрит на меня.

— Вывела Зевса пописать, — говорю я и направляюсь к территории слева.

Я бегу по восточному крылу особняка, пока не добегаю до последнего окна с этой стороны дома, затем протискиваюсь за растущие под ним кусты. Сквозь открытую створку льется свет, и раздаются звуки. Крики. Выстрелы. Я слышу, как все это доносится из радиоприемника в кабинете Мирко. Прислонившись спиной к холодной наружной стене, я закрываю глаза.

В голове крутится лавина мыслей о Драго, залитом кровью. Переполненная впечатлениями, я сутулюсь и раскачиваюсь вперед-назад, мои внутренности завязываются в узлы. Я не понимаю, что отгрызла ногти, пока от них ничего не осталось. Я чуть не уничтожила их ранее, когда ждала, когда Драго ответит на мои сообщения. Знаю некрасиво, но это помогает подавить желание закричать.

Вдруг Мирко начинает кричать. Я слишком растеряна, чтобы понять все, что он говорит, но я улавливаю имя Адама и что-то о том, что количество охранников больше, чем ожидалось. Из радиоприемника доносятся звуки стрельбы — не просто несколько одиночных выстрелов, как раньше, а полноценная перестрелка. Ужас, зарождавшийся в животе, нарастает, распространяясь по всему телу. Я не могу дышать. Такое ощущение, что на меня напал дикий зверь. Он бьет лапами по моей груди, каждый гулкий удар — это рассечение плоти злобными когтями.

Я зарываю лицо между коленями и изо всех сил зажимаю ладонями уши. Я должна была что-то сделать. Что угодно.