— Само собой, — сказала я. — Молодчина.

Меня подмывало спросить, были ли в этом колледже специальные занятия по надменному поведению, где она, вне всякого сомнения, была бы отличницей.

— Однако, должно быть, это приличное училище, — продолжала она, не обращая внимания на мой тон. — Оно находится на Меррион-сквер.

— Это хорошее место, так ведь? — спросила я. Я знала, что Меррион-сквер фешенебельное место, но не собиралась говорить этого. Мне хотелось, чтобы секретарша сказала все, что знает.

— Меррион-сквер? Конечно. Один из самых престижных районов Дублина. Это рядом со Сент-Стивенс Грин, — добавила она.

— И там один из самых престижных телефонных номеров?

— На свидетельстве нет телефонного номера.

— Спасибо за помощь, — сказала я, перед тем как положить трубку. — И передайте, пожалуйста, от меня привет Райену и Чарльзу.

Я позвонила в справочную Дублина, но престижному училищу «Доместик хелп интернейшнл» как будто не удалось обзавестись телефоном. Я почему-то сомневалась и в подлинности адреса. Рекомендация действительно поддельная. Дейрдре явно обвела Маккафферти и Макглинна вокруг пальца, это должно было бы вызвать у них немалое беспокойство, но не вызвало. Ей наверняка это удалось потому, что им было неприятно оказывать такого рода услугу этой семье, но они боялись отказать новому, богатому и влиятельному клиенту. Им требовались деньги для реставрации своего красивого георгианского особняка.

* * *

И чего же я добилась? Ничего, печально подумала я. Совершенно ничего. Я вышла прогуляться и подумать об этом. На окраине городка стояли большие туристические автобусы. Близился музыкальный фестиваль. С появлением туристов улицы стали более людными. В витринах всех магазинов висели рекламные афиши, из многих неслась громкая музыка. Несмотря на весь этот шум и возбуждение, я продолжала размышлять над своей проблемой.

Дейрдре можно было бы заподозрить в убийствах, если бы не два факта. В семье Бирнов, за исключением самого Эмина, явно скончавшегося от болезни, все были живы. Как указывал Роб, если она решила мстить, зачем убивать прислугу? Разве что Херлихи и Майкл раскусили ее. Это могло бы служить объяснением. Однако, как дворецкий, Херлихи не мог не обратить внимания, что Дейрдре была никуда не годной служанкой. Но она проработала во «Втором шансе» почти пять лет. Если бы он хотел пожаловаться на нее, то сделал бы это сразу же. А Майкл? Может, он был слишком добрым, чтобы разоблачить ее как обманщицу. Эта версия никуда не годилась.

Оставляя все это в стороне, самой убедительной причиной вывести Дейрдре из числа подозреваемых было то, что она мертва, притом ее убили. Это автоматически исключало ее из виновниц смерти других.

Я решила вернуться в гостиницу, постараться найти Дженнифер и перекусить вместе с ней. Когда я вошла, меня встретил Идан, владелец гостиницы.

— Мисс Дженнифер просила вас прочесть это перед тем, как подняться, — сказал он с улыбкой и протянул мне конверт.

Я вскрыла его. Внутри была торопливо написанная записка:

«Тетя Лара — папа здесь. Я поднимаюсь к нему, чтобы сказать о Падди. Не вмешивайся!

С любовью, Джен».

— Вы, юная леди, оправляйтесь в свою комнату, — кричал Роб. — Оставайтесь там, пока я не разрешу выйти. И больше никогда, ни в коем случае не встречайтесь с этим типом!

Дженнифер, наверно, уже рассказала отцу о своем кавалере, подумала я.

— Но сейчас музыкальный фестиваль, — надулась Дженнифер.

— Да пусть хоть второе пришествие, — сказал Роб. — Ты находишься под домашним арестом. Ясно? — А ты? — обратил он ко мне багровое от гнева лицо, когда Дженнифер затопала по коридору в нашу комнату. — Пособничала и помогала ей? Поощряла встречи с этим Гилхули? Я ведь оставил ее на твое попечение.

— Ты не оставлял ее на мое попечение, — ответила я. — И я не пособничала. Удивилась не меньше тебя, когда узнала. Да, узнала на несколько дней раньше тебя, но потому, что обращала на нее внимание. А вот ты совсем забыл об отцовской ответственности. И не думаю, что криком можно что-то изменить.

— А чем можно? — выкрикнул Роб. Он совершенно не владел собой. Мне пришло в голову, что из-за стресса и ирландской еды его может хватить удар. Однако я не могла остановиться.

— Дженнифер разумная девушка. Она сама все понимает.

— Что, если уже слишком поздно?

Поздно? Поздно для чего?

— О, Господи, Роб. Не будь такой дрянью.

* * *

Я, топая, вышла из гостиницы. Правда, чувствовала себя виноватой. Но все равно думала, что он в этой ситуации ведет себя неправильно. Походила по городу, ведя воображаемые разговоры с ним и с ней и стараясь успокоиться. По пути мне встретились почти все, кого я знала в городе: Конал, вышедший из тюрьмы и по-прежнему пьяный; Этне с Фионуалой — мне было приятно узнать, что Фионуала уговорила старшую сестру выбраться в город; Падди Гилхули, он, похоже, не особенно беспокоился из-за исчезновения своей юной подружки. Не видела только Бреты. Остальных я старательно избегала, настроения разговаривать у меня не было. Нужно было подумать, что делать.

В конце концов, пребывая в дурном настроении, я решила пойти на музыкальный фестиваль, понравится мне он или нет, просто назло Робу. Решила, что если постараюсь, то смогу забыть обо всем этом. И я ходила по улицам, пока, услышав музыку, которая мне нравилась, — традиционные кельтские джиги и рилы, — не вошла в бар.

В переполненном баре было очень дымно и шумно. Посетители в большинстве своем были дружелюбные люди, пришедшие в субботний вечер в местную пивную. Молодежь толпилась у стойки, передавала кружки темного и светлого пива всем в зале. Большинство людей пришло парами, но там была небольшая группа женщин и толпа молодых людей в другом конце зала; украдкой поглядывающих на них. На какой-то жуткий миг мне показалось, будто я вижу Роба и Медб, что совершенно испортило бы для меня это место, но когда я снова взглянула в ту сторону, их не было видно.

В одном углу сидели две старушки, улыбаясь толпе. Они были крепкой породы, обе в сером, у одной седые волосы были схвачены сзади заколкой, у другой прикрыты шарфиком. Время от времени бармен, мужчина с громким дружелюбным голосом, обращался к ним: «Дорогие, еще по одной?», — старушки улыбались и кивали. Тут он отправлял кого-нибудь из рослых молодых людей к их столику с выпивкой.

В другом конце комнаты, за большим, низким столом, где в беспорядке стояли стаканчики, пустые и полные, и несколько заполненных окурками пепельниц, сидели четыре музыканта: женщина с волосами цвета воронова крыла, в черной блузке без рукавов и черных брюках, игравшая на гармонике; блондинка, небрежно одетая в майку и джинсы, с бодраном — кельтским барабаном; еще одна коротко стриженная женщина в джинсах и свитере, скрипачка; и руководитель группы, мужчина, тоже в джинсах и шерстяном свитере, игравший на флейте. Он объявлял мелодии, которые они собирались играть, по крайней мере, пытался, из-за шума в баре расслышать его могли только сидевшие поблизости, и отбивал ногой ритм по деревянному полу.