Жертва слепой страсти, сейчас он слышал лишь голос плоти, шел лишь на его зов. Если бы Сюзанна сопротивлялась, может быть, Дэвис смог бы опомниться. Но она отреагировала пылко, с готовностью окунувшись в его неистовство… и Дэвис погиб.

Его взгляд упал на соблазнительно вздымающуюся грудь Сюзанны, Дэвис задышал тяжело и часто – и вдруг рванул ворот ночной сорочки. Тяжелые, упругие полушария легли в его ладони. Он упал на колени и, обхватив ее бедра, припал губами к припухшему розовому соску. Сюзанна вскрикнула, и этот крик наслаждения опьянил Дэвиса. Он втянул в себя отвердевший сосок, потом еще раз и еще. Обвел языком и накрыл ртом второй. Осыпал жаркими поцелуями молочно-белую прозрачную кожу груди, прочертил дорожку из поцелуев вниз, вдоль живота. И замер у края золотистого треугольника.

Господи, неужели это он когда-то называл цвет ее волос вульгарным? Цвет солнца?!

Захлестнувшее его яростное желание неожиданно уступило место всепоглощающей нежности. Очень медленно и осторожно Дэвис провел ладонью по пушистому треугольнику, двумя пальцами приоткрыл розовые лепестки, нашел крошечный бугорок, тронул языком. И отстранился. И снова прикоснулся. Сюзанна вцепилась ему в волосы, откинула голову назад; каждое прикосновение вызывало у нее волну дрожи. Сильнее. Еще сильнее. И наконец дрожь нетерпения сотрясла все ее тело. С губ Сюзанны сорвался протяжный низкий стон, колени подкосились…

Дэвис вскочил на ноги как раз вовремя, чтобы подхватить ее на руки. Глаза Сюзанны были закрыты, щеки пылали. Дэвис, восхищенный прелестным зрелищем, но и встревоженный ее состоянием, подошел к кровати и уложил Сюзанну на постель.

Выждав несколько секунд, Дэвис приложил ладонь к ее щеке. Ресницы Сюзанны дрогнули, и она распахнула глаза.

– Что со мной? Мне было так хорошо, а потом… это случилось… и опять, и опять…

– Я старался, – со смущенной улыбкой ответил Дэвис. – Но сейчас все в порядке?

Сюзанна вновь опустила ресницы.

– Да, наверное… Даже не знаю… Я еще не спустилась с небес.

А потом, неожиданно оторвав от подушки голову, впилась взглядом в лицо Дэвиса:

– А ты?

– Я? Я остаюсь. – Дэвис развязал узел шейного платка, затем встал с кровати. – Впереди вся ночь. Если, конечно, ты не очень устала.

Сюзанна приподнялась на постели. Нагое тело в колеблющемся теплом пламени свечей казалось ожившей мраморной скульптурой, громадные янтарные глаза блестели влажно и таинственно.

– О нет, ты должен остаться. Я ни за что не отпущу тебя… вот так… – Она смотрела на панталоны Дэвиса, настолько узкие, что отрицать очевидное было бы нелепо.

– Как – так?

Она подняла на него робкий взгляд.

– Ты знаешь, что я имела в виду.

Конечно, он знал. Просто хотел услышать из ее уст. Но куда им было торопиться?

Дэвис отшвырнул в сторону ботфорты, сбросил рубашку и взялся за брюки.

Одним грациозным движением Сюзанна поднялась на колени и потянулась к Дэвису.

– Позволь мне, – чуть слышно шепнула она, стыдливо отводя взгляд.

Дэвис уронил руки и уставился в полог над кроватью, пока Сюзанна осторожно расстегивала один ряд пуговиц, затем другой.

Медленно, думал Дэвис. Ох как же медленно!

Когда с пуговицами было покончено, Сюзанна потянула брюки вниз, на бедра. Дэвис коротко выдохнул и, глядя вниз, с удивлением поймал шаловливые искорки в глазах Сюзанны. В следующий миг Сюзанна наклонила голову.

Только теперь сообразив, что она задумала, Дэвис вцепился пальцами в рыжие пряди и рванул вверх. Он не хотел сделать ей больно, но и позволить продолжать не мог.

– Нет-нет, для этого слишком рано, моя прелестная искусительница, – прошептал он. – Всему свое время. Ты еще успеешь оказать мне все свои знаки внимания. – Дэвис рывком снял брюки и задул свечу.

Дориан уснула в объятиях Николаса, а он, осторожно набросив на нее край покрывала, еще долго смотрел на нее. Ее лицо во сне было таким безмятежным, таким по-детски невинным. Николас изнывал от желания повторить только что пройденный с ней сказочный путь. Но не мог себе этого позволить. Она ведь еще совсем новичок на этом пути.

Николас вздохнул, тихонько прижавшись щекой к ее макушке. Прелестная Дориан Сент-Джон, способная довести мужчину до умопомрачения своим упрямством, наконец-то сдалась. Он никому не позволит ее обидеть. И никому не отдаст.

Другой вопрос – как его собственнические инстинкты воспримет сама Дориан. Но с этим они разберутся завтра.

Едва забрезжил рассвет, Николас разбудил Дориан, помог набросить платье, чтобы она могла дойти до спальни в более или менее приличном виде.

Он бы предпочел провести целый день в обществе своей невесты, но на сегодня маркиз наметил охоту – только для мужчин. И отказать хозяину в удовольствии похвастать изобилием дичи в угодьях Флоратон-Корт было бы крайне невежливо.

К девяти часам вся мужская компания уже разбрелась по полям, стреляя уток и вообще все, что только умело летать.

Дичь сегодня совершенно не интересовала Николаса. И мыслями, и душой он был с Дориан. Воспоминания о минувшей ночи согревали его сердце и будоражили кровь. Истинный джентльмен никогда никому не рассказывает о своих любовных утехах – этот закон был незыблем для Николаса. И все же впервые в жизни ему хотелось кричать на весь мир о том, что именно в его объятиях Дориан стала настоящей женщиной.

Хотя нет. Плевать ему на весь мир. Только Дориан… и то, что происходит между ними, – вот что важно. Призвав на помощь все свои актерские способности, Николас изобразил воодушевление, как и положено джентльмену на охоте, и зашагал по полю вслед за Гэвином.

Тот был в ударе. Не прошло и пары часов, как корзина приставленного к нему слуги оказалась полной.

– Еще один меткий выстрел, – сказал Николас. – Сегодня глаз у тебя зорок.

– Глаз у меня всегда зорок. – Гэвин протянул слуге ружье для перезарядки. – А вот ты сегодня вряд ли и в слона попал бы. Сколько сбил?

– Парочку, – неохотно сообщил Николас. Между ним и Гэвином шло вечное соперничество. Всю жизнь. Противоборство друзей. Но сегодня победа его мало заботила.

– Хорошо, что мы остались наедине, Николас. Я как раз хотел поговорить о твоей невесте.

Николас удивился, но виду не показал.

– Ну, выкладывай?

– Что ж ты не рассказал Дориан о своих отношениях с Элеонор?

Николас нахмурился, забирая у слуги перезаряженное ружье.

– С чего ты так решил? Рассказал.

– Второго дня, когда вы с Элеонор кормили пони, Дориан расспрашивала меня о вас. Да и я от нее узнал кое-что интересное.