Да, они наверняка могли бы стать прекрасной парой. С глубокими отношениями и сногсшибательной личной жизнью. В этом Цкуру не сомневался. Им было чем поделиться друг с другом. Хотя они казались такими разными (он – робкий тихоня, она – общительная острячка), оба мечтали создавать своими руками то, что имело бы форму и смысл. Вот только период, когда их души совпадают настолько удачно, продлился бы совсем недолго. Со временем зазор между тем, что требовалось ему, а что – ей, становился бы все шире. Обоим еще не было и двадцати. Каждый взрослел бы по-своему, пока наконец не пришла пора каждому идти дальше своей дорогой. И они бы расстались – без ссор, без обид, спокойно и очень естественно. В итоге Цкуру все равно стал бы строить в Токио свои станции, а Эри вышла бы замуж и уехала жить в Финляндию.

В том, что все сложилось бы именно так, нет ничего удивительного. Вероятность этого изначально была велика. И опыт, полученный каждым из них, оказался бы вполне позитивным. Даже перестав быть любовниками, они смогли бы остаться закадычными друзьями. Вот только на самом деле этого не случилось. На самом деле вышло совсем иначе. Вот что теперь важнее всего.

– Даже если это неправда, все равно спасибо, – сказала Эри.

– Это правда, – ответил он. – Уж об этом я врать бы не стал. Я правда считаю, что мы с тобой могли бы отлично провести какое-то время вместе. И мне очень жаль, что этого не произошло. Правда.

Эри опять улыбнулась. На этот раз – без тени язвительности.

Он вспомнил, как часто в его сексуальные сны являлась Юдзу. Но не одна, а непременно с Эри. А кончал он всегда только в Юдзу. В Эри – ни разу. Может, в этом и скрыт некий смысл? Но рассказывать об этом Эри он, конечно, не станет. Как ни раскрывай перед кем-либо душу, всегда останется такое, о чем вслух говорить нельзя.

Вспоминая те странные сны, Цкуру уже не мог бы поклясться, что никогда не насиловал Юдзу и что в его памяти нет ничего даже отдаленно похожего на этот бред. Ведь даже если это всего лишь сны, он хотя бы частично в ответе за то, что там совершал. А вопрос-то уже не только в том, кто насиловал. Но теперь еще и в том, кто убил.

И кто его знает – возможно, в ту дождливую майскую ночь тот, кто был внутри него, добрался, никем не замеченный, до Хамамацу и затянул поясок от халата на ее лебединой шее?

Вот он сам стучит в ее дверь и просит:

– Открой! Нам нужно поговорить.

На нем мокрый черный плащ, от которого пахнет ночным дождем.

– Цкуру? – спрашивает Юдзу из-за двери.

– Я должен кое-что рассказать тебе, – говорит он. – Очень важное. Ради этого я приехал сюда из Токио. Совсем ненадолго. Только открой, прошу тебя! Прости, что не предупредил заранее. Боялся, если предупрежу – ты не захочешь меня видеть.

Чуть поколебавшись, Юдзу молча снимает с двери цепочку. Его правая рука сжимает поясок от халата в кармане плаща…

Цкуру невольно нахмурился. Что за ерунда лезет в голову? Зачем бы ему убивать Юдзу?

Разумеется, абсолютно незачем. За всю его жизнь в этой реальности ему ни разу не захотелось кого-либо убить. Но кто может утверждать, что ни в одной из своих ночных фантазий он не пытался задушить Юдзу? Что за мрак царит в бездне его подсознания, он и сам понятия не имел. Но понимал одно: в подкорке у Юдзу, без сомнения, царил такой же бездонный мрак. И где-то в невидимых катакомбах эти пропасти наложились одна на другую. И если он, Цкуру, задушил-таки Юдзу – то лишь потому, что она сама этого захотела. В той двойной бездне. В их обоюдной тьме…

– Думаешь о ней, да? – спросила Эри.

– Все эти годы до сих пор, – сказал он, – я считал себя жертвой. Упорно думал, что меня жестоко обидели безо всякой моей вины. Обида эта не заживала очень долго и тормозила всю мою дальнейшую жизнь. Одно время, признаюсь, я даже ненавидел вас, всех четверых. Почему я один оказался в таком дерьме? Хотя, возможно, все было совсем не так. И прежде чем оказаться жертвой, я сам, даже не понимая того, обижал других. И ваши обиды ударили по мне рикошетом.

Ни слова не говоря, Эри пристально смотрела на Цкуру.

– Так что, вполне возможно, это я убил Юдзу, – признался он. – Той самой ночью… Это я стучал в ее дверь.

– В каком-то из смыслов, – заметила Эри.

Цкуру кивнул.

– А в каком-то это сделала я, – добавила она, глядя куда-то вбок. – И это я стучала в ее дверь.

Цкуру посмотрел на ее загорелое лицо. На чуть вздернутый нос, который всегда ему нравился.

– Каждого из нас посещали такие мысли, – проговорила Эри. Ветер на время унялся, белая занавеска на окне застыла недвижно. Лодка больше не постукивала о причал. И только бодрое щебетанье доносилось до Цкуру. Незнакомые птицы выводили диковинные, не слыханные доселе мелодии.

Под эти трели она убрала челку со лба, вновь закрепила заколкой и подперла рукой подбородок.

– Ну а что ты думаешь о том, чем занимается Красный? – спросила она как ни в чем не бывало. Словно отцепила от Времени гирю, чтоб оно бежало полегче.

– Даже не знаю, – ответил Цкуру. – Его теперешний мир слишком отличается от моего. Что там хорошо, а что плохо, судить не мне.

– А вот мне его нынешнее кредо совсем не нравится. Абсолютно. Хотя, конечно, это не повод рвать с ним отношения. Все-таки он был одним из моих лучших друзей. Да, пожалуй, таким и остался. Хотя мы не виделись уже лет семь-восемь…

Она снова поправила волосы. И продолжала:

– Видишь ли, год за годом Красный отчисляет своим подопечным-католикам крупные суммы. Чтобы поддержать их школу. Они, само собой, этому очень рады. Потому что сами еле сводят концы с концами. Но о том, что он их спонсор, никто не знает. Он хочет оставаться инкогнито. Кроме посвященных, об этом, наверно, знаю только я. Так уж получилось… Но ты не подумай, он вовсе не какой-нибудь злодей. Он только изображает злодея… Зачем, не знаю, но, видимо, есть на то свои причины.

Цкуру кивнул.

– Вот и с Синим так же, – добавила она. – Душа его все такая же чистая. Это я знаю. Но уж очень непросто с такой душой пробиваться по жизни. Ты ведь заметь: и тот, и другой добиваются большего, чем обычные люди. Потому что выкладываются на пределе своих талантов и сил, как они это делали всегда. Знаешь, Цкуру… Я вообще уверена: все, что с нами случилось, было не зря. Я о том, что когда-то все мы были единым целым. Я серьезно. Даже если это и длилось всего несколько лет…

Она снова закрыла лицо руками. Помолчала. И, отняв руки, продолжила:

– Каждый из нас выжил, как смог. И ты, и я. И на каждом – своя ответственность. За то, чтобы выживать и дальше с тем, что в нас еще осталось. Пускай и не так безупречно, как раньше.

– Если что во мне и осталось… я только станции строить умею… – заметил Цкуру.

– Вот и отлично. Продолжай. Даже не сомневаюсь, что все твои станции отлично спроектированы, безопасны и очень удобны.