Господи!

«Да как же я лопухнулся? Как же сразу не угадал!»

Пришедший страх заставлял тело нервно трястись. Шепель скосил глаза и увидел, что в бок ему упирается вороненый пистолетный ствол. И это окончательно подломило его волю и способность к сопротивлению.

— Молибин… — прошептал Шепель и заметил, как торжествующе блеснули глаза его неожиданного врага.

— Узнал, сука! — удовлетворенно сказал тот.

— Не убивай, — попросил Шепель. — Не надо…

— Да? — Молибин жестко усмехнулся. — А ты помнишь, как они просили тебя? Помнишь? Они же плакали!

— Не убивай! — снова попросил Шепель. — Я больной тогда был… Больной…

— А сейчас ты здоровый? — Молибин еще туже вдавил ему ствол меж ребер. — Десять лет отсидел и выздоровел, да? Они тебе больше не снятся?

Шепель судорожно вздохнул:

— Снятся.

— Вспомни про них, — сказал Молибин. — Вспомни, прежде чем я застрелю тебя! Ты вспомнил? Вспомнил?

Несомненно, Шепель был сильнее. Но ярость, исходящая от Молибина, лишала его способности к сопротивлению. Его ребра ощущали твердость пистолетного ствола, и это ощущение ослабляло волю, разжижало мозги, лишала способности соображать здраво.

Ему хотелось сказать Молибину, что он очень сожалеет о случившемся, что он никогда больше не сделает ничего подобного, что стал другим, совсем другим, но все это было не то, совсем не то. Этих слов было явно недостаточно, чтобы Молибин его пощадил. Шепель вспотел.

— За Катеньку! — тихо и торжественно сказал Молибин. — За детей! Шепель дернулся.

— Не надо! — Он попытался вцепиться слабыми от страха руками в пистолет, но не успел.

Три выстрела слились для него в один, и, прежде чем все навсегда потемнело и исчезло, он увидел печальное и совсем нерадостное лицо своего палача и услышал звон гильз, разлетающихся по вагону. Ему показалось, будто кто-то в вагоне закричал, и это было последнее, что он ощутил, падая между деревянных скамеек вагона.

— Стоять! — закричал полный мужчина в грязной футболке, направляя на Молибина пистолет. — Милиция! Бросай оружие!

Молибин удивленно посмотрел на него, встал и неторопливо пошел на выход. Мужчина выстрелил. У выхода пронзительно завизжала испуганная девица. Мужчина выстрелил еще раз. На этот раз пуля обожгла Молибину плечо. Из соседнего вагона послышался шум, и Молибин понял, что его обложили. Как волка.

Он умело нажал на рычаг, заставляющий двери электрички распахнуться. Зашипел сжатый воздух, двери поползли в стороны, и в это время Молибина схватили сзади. Он рванулся, бросаясь вниз, словно нырял в воду, и увидел вырастающий зеленый округлый с блестящими стеклами нос встречной электрички.

«Глупо, — успел подумать он, летя на блестящие рельсы перед электричкой. — Глупо все как!»

— Черт! — огорченно сказал полный мужчина и торопливо рванул стоп-кран. — Как же он у тебя вырвался, Плещихин? Крепче надо было держать, крепче!

— Да я не успел, Карлен Оганезович, — виновато сказал оперативник из линейного управления. — Кто же думал? Он ведь, как в воду, нырнул…

Из суточной сводки по городу Волгограду

20 сентября 1999 года в 14.10 неизвестный в электропоезде № 323 следующем от станции Заканальная до станции Волгоград-1 из пистолета «Макаров» тремя выстрелами в грудь убил гр-на Шепеля Георгия Александровича, 1973, уроженца и жителя города Саратова, освободившегося 20 сентября 1999 года из учреждения ЯР — 154/13, расположенной в Красноармейском районе г. Волгограда. При по пытке его задержания старшим оперуполномоченным УУР МВД РФ Багдасаряном и группой захвата УВДТ неизвестный на ходу пытался покинуть электропоезд и угодил в районе станции СталГРЭС под электропоезд № 342, следующий во встречном направлении. При осмотре трупа у погибшего обнаружен паспорт на имя Аксенова Николая Андреевича, 1956 года рождения, урож. и постоянного жителя города Пермь. С места происшествия изъяты три гильзы от ПМ, пистолет Макарова серии ЛА № 2441 и обойма к нему с 6 патронами, паспорт на имя Аксенова. Труп дактилоскопирован и направлен в морг больницы «Каустик» Красноармейского района. На место преступления выезжали начальник УВДТ Лакунов, транспортный прокурор Дарецкий, следователь Шумской, СОГ УВДТ и судмедэксперт Лахумов. Материал КУП 2110 направлен в прокуратуру для возбуждения уголовного дела.

Подписал Лакунов.

В купе было душно. Вагоны еще не начали топить, но, погода стояла жаркая, а окна, как это обычно бывает в российских пассажирских поездах, никогда не открывались. Из четырех светильников горело всего два, и следовало ожидать, что простыни, которые придется получать от проводницы, непременно окажутся влажными.

Купе уже обжил один пассажир. Излишне полный, в светлой рубашке и костюмных брюках, он обмахивался галстуком и вид оттого имел добродушный и беспомощный. Что-то неуловимо кавказское проглядывало в славянских чертах пассажира. Перед ним на столике лежали красочный журнал и несколько газет. Пиджак пассажира висел на крючке.

— Нашего полку прибыло, — добродушно сказал пассажир, наблюдая, как вошедший ставит в багажный отсек чемоданчик. — Далеко следуете?

— До Свердловска, — сказал вошедший.

— Э-э, батенька, — протянул полный пассажир. — Отстаете от жизни. Нет такого города больше. Екатеринбург есть, а Свердловска, — он широко развел руками, — Свердловска вот не стало.

— Никак не привыкну к новым названиям, — ответил второй пассажир и сел.

Был он худощав и невысок. Большой широкий лоб еще более увеличивали залысины. Сквозь очки в широкой роговой оправе на собеседника смотрели внимательные серые глаза. Новому пассажиру было лет тридцать пять, не больше. Одет он был в голубую безрукавку и легкие летние брюки из серой брезентовки. На ногах желтели легкие сандалии.

— В командировку? — спросил полный.

— Почти, — отозвался новый спутник. — Я туда всего на пару дней. По своим делам.

Вагон дрогнул, и перрон за окном поплыл. Вошла толстая неразговорчивая проводница, проверила и уложила в сумочку билеты и вышла, с треском задвинув за собой дверь.

— Поехали! — весело сказал полный. — Ну что ж, давайте знакомиться? Я ведь тоже в Свердловск направляюсь. — Он протянул спутнику руку: — Багдасарян Карлен Оганезович, журналист.

— Иван Алексеевич Карпов, — после секундного колебания кивнул худощавый. — Частный предприниматель.

— Среднее сословие, — понимающе улыбнулся Карлен Оганезович. — Будущее нашей России!

— Вот теперь похоже, что вы действительно журналист, — усмехнулся Карпов.

— Откуда такой вывод? — едва не обиделся Багдасарян.

— Газетные штампы выдают, — пояснил Карпов. — Сословие… Будущее России… Если нас так и дальше будут раскулачивать, никакого будущего не будет. Ни у нас, ни у России. Налогами уже так обложили, что дышать нечем.