— Ты ничего не знаешь о моей жизни, — едва слышно прошептала Люси.

— Знаю. Извини. Это не мое дело.

— Я давно не сажусь за руль в пьяном виде.

Я ничего не сказал. Она отвернулась от меня, уставилась в окно. Какое-то время мы ехали молча.

— Ты, наверное, права.

Она все смотрела в окно.

— Я еще никому об этом не говорил. — Я почувствовал, как покраснело лицо, а слезы начали жечь глаза. — После той ночи в лесу отец никогда не казался мне таким, как прежде.

Она наконец повернулась ко мне.

— Ты права: в какой-то степени я винил себя. Если бы мы не ушли… Если бы я оставался где положено… А может, на его лице отпечаталось горе, вызванное потерей ребенка? Но я всегда думал, что он винил меня. Это и видел в его лице.

Она накрыла мою руку своей:

— Ох, Коуп.

Я не сбавил скорости.

— Возможно, ты права. Возможно, мне нужно искупить грехи прошлого. Но тебе это зачем?

— Мне?

— Почему ты копаешься в прошлом? Что надеешься найти после стольких лет?

— Ты шутишь?

— Нет. Чего добиваешься ты?

— Жизнь, которую я знала, в ту ночь закончилась. Ты этого не понимаешь?

Я не ответил.

— Семьи погибших, включая твою, потащили отца в суд. Вы забрали все, что у нас было. Айра не мог держать такой удар. Стрессы не для него.

Я ждал продолжения. Но она вроде бы выговорилась.

— Это я понимаю. Но чего ты добиваешься теперь? Я, как ты и сказала, пытаюсь найти сестру. В худшем случае пытаюсь выяснить, что с ней произошло на самом деле. А что нужно тебе?

Она не ответила. Мы ехали дальше. Небо начало темнеть.

— Ты не знаешь, какой беззащитной я себя ощущаю.

Я не имел понятия, что на это сказать.

— Я никогда не причиню тебе вреда.

Она заговорила после долгой паузы:

— Отчасти причина в том, что у меня как бы две жизни. Одна — до той ночи, где все более или менее хорошо, а вторая — после, где все не так. Да, я знаю, как жалко это звучит. Но иногда возникает ощущение, что в ту ночь меня столкнули с вершины холма и с той поры я только и качусь вниз. Иногда мне удается остановиться, но склон такой крутой, что я не могу сохранить равновесие и качусь дальше. Поэтому… ну, не знаю, но, возможно, если я узнаю, что в действительности произошло той ночью, то извлеку из всего этого ужаса хоть какую-то пользу, перестану катиться вниз.

Она была ослепительно красивой двадцать лет назад. Я хотел напомнить ей об этом. Хотел сказать, что очень уж она все драматизирует, что она по-прежнему прекрасна, многого добилась в жизни и добьется еще большего. Но я знал, что прозвучит это как утешение. Поэтому сказал совсем другое:

— Я чертовски рад, что вновь повидался с тобой, Люси.

Она крепко закрыла глаза, словно я ударил ее. Я подумал о только что сказанных ею словах, о том, что она не хочет быть беззащитной. Подумал о студенческом сочинении, о том, что она так и не нашла новую любовь. Хотел взять ее за руку, но знал: наши новые отношения еще слишком хрупкие и даже такое прикосновение может их разрушить.

Я привез Люси к Армстронг-билдингу.

— Утром съезжу к Айре, — пообещала она, — и посмотрим, что он скажет насчет Маноло Сантьяго.

— Хорошо.

Она потянулась к ручке.

— Мне еще нужно прочитать сочинения.

— Я тебя провожу.

— Не надо.

Люси выскользнула из кабины. Я смотрел, как она идет к двери. Все внутри сжалось. Я попытался разобраться, что испытывал в этот момент, но меня просто захлестнула волна эмоций. И разделить их не представлялось возможным.

Зазвонил мобильник. Я посмотрел на дисплей — Мьюз.

— Как прошла встреча с мамой Перес? — спросила она.

— Думаю, она солгала.

— Я нашла для тебя кое-что интересное.

— Слушаю.

— Мистер Перес — завсегдатай местного бара, который называется «Братья Смит». Любит посидеть там с друзьями, поиграть в дартс, все такое. Обычно, как я слышала, пьет мало, но последние два вечера налегал на спиртное. Плакал, задирался.

— Скорбел, — уточнил я.

В морге сильной половиной показала себя миссис Перес. Он опирался на нее. Я это хорошо помнил.

— В любом случае спиртное развязывает язык, — напомнила Мьюз.

— Это справедливо.

— Перес, между прочим, сейчас там, в баре. Возможно, подходящее место, чтобы пообщаться с ним.

— Уже еду.

— И вот что еще…

— Слушаю.

— Уэйн Стюбенс примет тебя.

У меня перехватило дыхание.

— Когда?

— Завтра. Он сидит в тюрьме «Красный лук» в Виргинии. Я также договорилась о том, чтобы потом ты встретился в местном отделении ФБР с Джеффом Бедфордом. Он специальный агент, который вел дело Стюбенса.

— Не могу. У нас суд.

— Можешь. Один из помощников на день заменит тебя. Билет на утренний рейс я тебе забронировала.

Не знаю, какой бар я ожидал увидеть — наверное, более мрачный и темный. Этот же вполне мог входить в ресторанную сеть вроде «Фрайдис» или «Беннигэнс». Барная стойка, правда, занимала бо́льшую площадь, чем в ресторанах этих сетей, обеденная зона — меньшую. Стены обшили деревянными панелями, несколько автоматов предлагали бесплатный поп-корн, звучала громкая музыка из восьмидесятых годов. Когда я вошел, «Теас фо Феас»[34]пели «Вверх ногами».

В годы моей молодости это заведение назвали бы яппи-баром. И сейчас здесь хватало молодых мужчин с ослабленным узлом галстука и женщин, старающихся выглядеть по-деловому. Мужчины пили пиво из бутылок, делая вид, будто хорошо проводят вечер с друзьями, тогда как поглядывали на дам. Женщины пили вино или мартини и смотрели на мужчин более откровенно. Я покачал головой. Каналу «Дискавери» следовало бы сделать специальный выпуск о здешнем спаривании.

Не выглядел этот бар местом постоянных встреч для таких, как Хорхе Перес, тем не менее я нашел его в глубине. Он сидел у стойки с четырьмя или пятью приятелями, которые знали, как надо пить, и бережно прикрывали свои стаканы руками, словно они нуждались в защите. За яппи двадцать первого века, мельтешащими вокруг, они наблюдали из-под прикрытых век.

Я встал позади мистера Переса, положил руку ему на плечо. Он медленно повернулся. Как и его друзья. Покрасневшие глаза влажно блестели. Я выбрал прямой подход: