— Значит, врагов у тебя становится вдвое больше. Слишком много, чтобы ты мог себе это позволить на сержантское жалованье. Подумай, от чего ты отказываешься.

— Уже подумал. Я не собираюсь помогать людям умирать только ради того, чтобы сменить одного дурака другим.

— Раз так, дверь у тебя за спиной, сержант. Мне очень жаль, что мы не смогли…

— …сойтись в деловых интересах?

— Я собиралась сказать: «…достичь взаимовыгодного соглашения». До штаб-квартиры Стражи отсюда совсем недалеко. Желаю тебе… удачи.

Она кивнула на дверь.

— Какая жалость… — вздохнула Мадам.

* * *

Ваймс вышел в дождливую ночь, потоптался секунду на месте и сделал несколько шагов, прислушиваясь к своим ощущениям.

Угол Легкой и Паточной Шахты. Смесь плоских булыжников и старых кирпичей. Да.

И он пошел домой.

* * *

Мадам некоторое время пристально смотрела на дверь. Пламя свечей чуть дрогнуло, и она обернулась.

— А ты действительно очень хорош, — констатировала она. — Как давно ты здесь?

Хэвлок Витинари вышел из темного угла. Вместо официального черного костюма наемных убийц на нем было просторное одеяние неопределенного цвета, словно сотканное из различной густоты серых теней.

— Достаточно давно, — сказал он, устроившись в кресле, где несколько минут назад сидел Ваймс.

— Даже Тетушки тебя не заметили?

— Люди смотрят, но не видят. Фокус в том, чтобы помочь им видеть… ничто. Но Киль наверняка заметил бы меня, спрячься я в другом месте. Он всматривался в тени. Интересно.

— Он очень сердитый человек, — заметила Мадам.

— И вы рассердили его еще больше.

— Полагаю, твой отвлекающий маневр удастся, — сказала Мадам.

— Да, я тоже.

Мадам наклонилась и похлопала его по колену.

— Вот видишь. Твоя тетушка обо всем позаботилась… — Она выпрямилась. — Думаю, мне следует вернуться к гостям, развлечь их немного. Я так люблю всякие развлечения. К вечеру следующего дня у лорда Ветруна почти не останется друзей. — Она допила шампанское из кружки. — Доктор Фоллетт — просто душка, тебе не кажется? Кстати, как ты думаешь, у него свои волосы?

— Никогда не хотел это выяснить, — ответил Хэвлок. — Он пытается вас напоить?

— Да, — ответила Мадам. — Им можно только восхищаться.

— Говорят, он играет на средней лютне, — сказал Хэвлок.

— Поразительно, — откликнулась Мадам.

Она изобразила на лице улыбку нескрываемого удовольствия и распахнула огромные двустворчатые двери в дальнем конце комнаты.

— О, доктор! — проворковала Мадам, ступая в клубы сигарного дыма. — Еще по капельке шампанского?

* * *

Ваймс спал в углу стоя. Этим старым фокусом стражники владеют не хуже лошадей. Это не то чтобы полноценный сон — если спать стоя больше нескольких ночей кряду, недолго и концы отдать, — но усталость отчасти снимает.

Некоторые стражники последовали его примеру. Другие предпочли устроиться на скамейках и столах. Никто не захотел идти домой, даже когда дождевая пелена за окном окрасилась в рассветные тона и появился Пятак с угрожающего вида котлом каши.

Ваймс открыл глаза.

— Кружку чая, сержант? — спросил Пятак. — Томился на плите целый час, с двумя кусочками сахара.

— Пятак, ты мне жизнь спасаешь! — воскликнул Ваймс, схватив кружку с такой жадностью, словно она была наполнена эликсиром жизни.

— Кстати, х-на, какой-то пацан говорит, что пришел сюда специально, чтобы поговорить с вами, — продолжил Пятак. — Дать ему, х-на, по ушам?

— А как от него пахнет? — поинтересовался Ваймс, делая глоток обжигающе горячего едкого чая.

— Как от днища клетки с бабуинами, сержант.

— А, Шнобби Шноббс. Я поговорю с ним. Кстати, вынеси ему большую миску каши, хорошо?

Последнее явно пришлось Пятаку не по нутру.

— Послушайте, х-на, мой совет, сержант, таких пацанов приваживать не стоит…

— Пятак, видишь лычки у меня на погонах? Вот и молодец. Большую миску.

Ваймс вышел с кружкой в унылый внутренний двор. К стене жался Шнобби.

Что-то в воздухе предвещало, что день будет солнечным. После ночного дождя все наверняка расцветет. Сирень, например…

— Как дела, Шнобби?

Прежде чем ответить, мальчик подождал, не блеснет ли монетка.

— Везде дела паршивые, сержант, — доложил он, сдавшись, но не потеряв надежды. — На Кассовой констебля убили. Говорят, камнем зашибли. В драчке на Сонном холме кому-то ухо отрезали. Атака по всем фронтам, сержант. Повсеместно отступления с боями. На все участки напали…

Ваймс с мрачным видом дослушал до конца. Как всегда, кровавая бойня. С обеих сторон — толпы людей, перепуганных, разозленных. И дальше будет только хуже. Сонный холм и Сестры Долли уже превратились в районы ожесточенных боев.

…Как взмывают ангелы дружно в ряд, дружно в ряд, дружно в ряд…

— А на Цепной что-нибудь происходило? — спросил он.

— Там мало народу собралось, — ответил Шнобби. — Покричали немного и разбежались. На том все и кончилось.

— Понятно, — сказал Ваймс.

Даже толпа не настолько глупа. Да, она по-прежнему состоит по большей части из юнцов, горячих голов и пьяниц. И будет только хуже. Но нужно быть полным безумцем, чтобы напасть на особистов.

— Кругом все скверно, — продолжил Шнобби. — Только не здесь, конечно. Мы в полном порядке.

«Нет, — подумал Ваймс. — В итоге все вернется сюда».

Из задней двери появился Пятак с большой миской каши и ложкой. Ваймс кивнул на Шнобби, и стражник с крайней неохотой передал миску мальчишке.

— Сержант? — произнес Пятак, зорко наблюдая, как Шнобби пожирает варево — ложка мелькала с головокружительной быстротой.

— Да, Пятак?

— У нас есть хоть какие-нибудь приказы?

— Не знаю. Капитан на месте?

— В том-то все и дело, сержант, — сказал Пятак. — Прошлой ночью примчался посыльный с конвертом для капитана. Я поднялся наверх — капитан на месте, и я подумал, как странно, ха-ха, обычно он так рано не… — Он умолк, снова уставившись на мелькающую ложку.

— Пятак, не отвлекайся, — одернул его Ваймс.

— А? Ну вот, а когда я принес ему какао чуть позже, он просто сидел, х-на, и смотрел в пустоту. Правда, сказал: «Спасибо, Пятак», когда я поставил перед ним, х-на, кружку. Он всегда очень вежливый в таких, х-на, делах. А только что я поднялся туда снова, а его нет.