В течение двух недель со свойственной немцам старательностью Фойгт подобрал помощников и составил план создания организации, который суждено было стать величайшим в истории учреждением по идентификации и регистрации. 1 марта он доложил, что его отдел функционирует полностью, укомплектованный служащими и административными работниками числом более 70; еще 300 были заняты в бюро без вести пропавших. Отдел регистрации умерших стал отвечать за идентификацию жертв и окончательную цифру списка погибших. 6 марта отдел был признан на уровне рейха и включен в состав бюро без вести пропавших. Тщательная бюрократическая аккуратность, с которой у нас ассоциируются немцы, была прекрасно продемонстрирована структурой и деятельностью этого имеющего отношение к умершим учреждения. Дрезден был поделен для целей проведения идентификации на семь оперативных районов, в каждом из которых имелось целое центральное учреждение, то есть служба безопасности и спасения, которая главным образом действовала в переживших бомбежку городах. Извлечением тел руководили четыре отряда службы восстановления, а осуществляли его четыре роты санитаров, два батальона солдат и команды чрезвычайной технической службы.

Организация спасательных работ, идентификация и подсчеты должны согласовываться друг с другом. Чиновники были под рукой для того, чтобы контролировать работу по идентификации на месте. Тела в течение одного-двух дней складывали в ряд на освобожденном для этой цели месте на тротуаре. Все ценные вещи, включая драгоценности, документы, письма и другие предметы опознания, помещали в отдельные бумажные конверты. На этих конвертах содержалась важнейшая информация: место и дата обнаружения, пол и, если известна, фамилия человека в дополнение к серийному номеру. Кроме того, к каждой жертве прикреплялась цветная карточка с таким же серийным номером на ней. В то же время каждую голову считали чиновники, а эти постоянные бирки, вместе с ценностями, погруженными на грузовики, собирали руководители службы безопасности и спасения семи районных учреждений. Каждый вечер бюро без вести пропавших собирало все конверты и вносило в список фамилии и серийные номера, чтобы можно было обрабатывать данные в последующие недели.

В первую неделю подразделения службы 1, полиции, работников имперской службы труда и роты службы безопасности и спасения заставили работать без резиновых перчаток — весь запас резиновых перчаток пропал в огне. Опыт других районов огненного смерча показал, что спасатели часто подвержены заболеваниям и воздействию трупных бактерий. Тем не менее, в первую неделю мужчинам и женщинам, занятым на работах по извлечению тел, приходилось работать голыми руками либо с импровизированными средствами защиты. Но вскоре поставки перчаток увеличили настолько, что их хватало с избытком, и через некоторое время их даже пустили в широкую продажу. Срочно нужна также была резиновая обувь: обычно сухие погреба и подвалы теперь стали непроходимыми в результате выделения влаги из серозных тел.

В этом отношении Дрезден был настолько же плохо подготовлен к огненному смерчу, как и Кассель: в округе ПВО «Кассель» снабжение также оказалось недостаточным, приходилось доставлять по воздуху дополнительный инвентарь. «Для противодействия очень сильному зловонию в результате гниения, которое появилось через несколько дней, всем подразделениям, участвовавшим в спасательных работах, доставляли коньяк и сигареты»; можно было получить даже одеколон и специальное мыло. Некоторые спасательные команды работали в противогазах с пропитанными алкоголем прокладками, вставленными в рамку фильтра.

В Дрездене уроки, полученные на опыте других авиарейдов, относительно личных нужд спасательных команд, были учтены на практике. И хорошо еще, что только запасы резиновых перчаток были уничтожены. Большие запасы шнапса в глубоких подвалах как Германского музея гигиены, так и музея Альбертинум оставались в целости. Задача по выносу тел из подвалов, часто наиболее тяжелая работа, поручалась вспомогательным рабочим отрядам: принудительно мобилизованным, украинским и румынским командам из бараков и военнопленным.

В некоторых местах в Старом городе стоял такой жар, что в подвалы невозможно было войти в течение многих недель; особенно в случае, когда, вопреки распоряжениям, большие запасы угля хранились в подвалах и были охвачены огнем. Одна улица в Старом городе была непроходима в течение шести недель. Как и в Гамбурге, обычные последствия огненного смерча в виде расплавленных консервных банок, кастрюль и даже сгоревших дотла кирпичей и черепицы были обнаружены в некоторых подвалах в центре Старого города. Это тоже указывало на то, что температура около 1000 градусов преобладала в районе огненного смерча.

В первые недели полиции города поручили погрузку тел жертв в вагоны и организацию работы по их подсчету. Каждый день посылали полицейского набрать из запасов по 30 бутылок коньяка на каждый отряд. Военнопленным союзников, которые разделяли их общую ответственность за налеты, не полагалось ни коньяка, ни сигарет.

Занятым на восстановительных работах женщинам, большей частью из имперской службы труда, которым не разрешалось употреблять алкоголь, выдавали патоку и по двадцать сигарет в день для успокоения нервов. Первой задачей, которая ставилась перед отрядами восстановления, состояла в том, чтобы очистить улицы от трупов.

Ясно, что колоссальная задача встала перед властями, занимавшимися идентификацией. Еще один свидетель, один из солдат, участвовавший в восстановительных работах, писал:

Инженер городской ПВО Георг Фейдт насчитал около 200 тел, лежавших на одной только Рингштрассе.

Однако, даже осмотрев их обувь, солдат не смог распознать тело своей жены. И эта неспособность с уверенностью опознать погибшего была характерной проблемой, с которой столкнулось информационное бюро без вести пропавших.