Агнесс подтянулась повыше и неожиданно обнаружила, что здесь дымоход расширяется, образуя уступ. Внезапно ее пальцы наткнулись на какое-то неожиданное препятствие, нечто такое, что не было ни камнем, ни сажей, — две деревянные планки, укрепленные на уступе. Эти планки что-то поддерживали. Это что-то было завернуто в грубую ткань с ворсом — скорее всего, мешковину, решила Агнесс. Похоже, она была права. Грант спрятал здесь что-то всего несколько минут назад.

С удвоенным усердием Агнесс попыталась сдвинуть с места планки и вытащить предмет, лежащий на уступе. Но планки были установлены надежно, а самые кончики пальцев, которыми она туда дотягивалась, не обладали достаточной силой. Провозившись несколько минут, она была вынуждена оставить свои попытки.

Не успела она убрать руку и отступить от камина, как в комнату заглянул Томас. Его лицо уже не было таким суровым, скорее, оно выражало облегчение и изумление.

— Что такое вы тут делаете, миссис Мидоус? — спросил он, разглядывая Агнесс, у которой рука и лицо были измазаны сажей.

— Что-то спрятано в дымоходе, — сказала она, чувствуя, как сажа скрипит на зубах. — Когда Грант вернулся к коляске, он был весь перемазан сажей. Возможно, это что-то ценное.

Уильямс покачал головой:

— Чем бы это ни было, это не чаша для охлаждения вина. Я как раз пришел вам сказать, что нашел ее в стенном шкафу в соседней комнате.

— И все же здесь что-то есть. Лежит на деревянных планках. Я пыталась сдвинуть, но не могу дотянуться. Думаю, мы должны выяснить, что это такое.

Томас тяжело вздохнул и, в очередной раз обнажив шпагу, двинулся к камину:

— Хорошо. Позвольте попытаться мне.

Агнесс отошла в сторону и смотрела, как он осторожно просовывает шпагу в дымоход.

— Далеко? — осведомился он.

— Как только сможете дотянуться.

Сначала лицо Томаса Уильямса выражало недоверие и определенное неудовольствие по поводу испачканной одежды. Но тут его шпага уткнулась в препятствие, и в глазах Томаса мелькнул заинтересованный огонек.

— Достали? — спросила Агнесс.

— Думаю, что да, — ответил он, вытаскивая шпагу и засовывая в дымоход руку. — Похоже на мешок, и предмет в этом мешке довольно объемистый.

Томас согнул колени и резко вытолкнул руку вверх. В очаг градом посыпались мусор и сажа вместе с двумя деревянными дощечками. В отверстии дымохода появилась часть коричневого мешка. О его содержимом пока невозможно было догадаться, поскольку мешок застрял в дымоходе и к тому же был завязан веревкой. Тем не менее было ясно, что внутри что-то большое и комковатое.

— Позвольте мне, — сказала Агнесс, выступая вперед.

Она достала нож и одним взмахом перерезала веревку. Расправив мешок, она собиралась сунуть руку внутрь, но в этом уже не было необходимости. Как только отверстие мешка открылось, оттуда к ногам Агнесс и Томаса выкатилось его содержимое, заставив обоих ахнуть от ужаса.

Это была человеческая голова, отделенная от тела. Язык, наполовину откушенный, высовывался изо рта, от шеи тянулись обрывки кожи и жил. Но больше всего поражало обилие крови. Волосы были мокрыми от крови, а черты лица так искажены, что делали его неузнаваемым; кровь проникла в каждую возможную впадину — уши, ноздри, застыла на веках, ресницах и бровях, из уголков рта сочилась двумя ручейками.

Агнесс подняла глаза на Томаса. Серый, как тень, он стоял, прижав ладонь ко рту, будто боялся, что его вырвет. Она тоже почувствовала спазмы в горле, но несколько раз сглотнула и собрала все свои силы, чтобы отвлечься. «Убийца улизнет, — с горечью подумала она, — если я поддамся эмоциям». Кроме того, Агнесс хотела уверить Томаса в своей неуязвимости. Он мог потерять присутствие духа — от нее этого никто не дождется.

Ее догадка подтвердилась. Томас выскочил из комнаты, зажав рот рукой. Она слышала, как его рвет на улице. Агнесс трясло, ее сердце бешено колотилось, но она заставила себя подойти к камину. Дрожащими руками она схватила мешок и выдернула из дымохода вместе с его ужасным содержимым.

Когда Томас вернулся в комнату, он нашел Агнесс, склонившейся над лежащим на полу мешком. Закусив губу, она рассматривала обезглавленное тело, время от времени переводя взгляд на голову. Услышав шаги Томаса, Агнесс повернулась к нему:

— Вам стало легче, мистер Уильямс?

— Конечно, — ответил он. Но, увидев обезглавленное тело, сделал шаг назад и пробормотал: — Что вы делаете?

Агнесс сглотнула и глубоко вздохнула, борясь с тошнотой:

— Пытаюсь понять, что произошло.

Агнесс чувствовала его удивление: как может она смотреть на такое? «Это отнюдь не означает, что я не чувствую то же, что и ты, — подумала она. — Только я умею сдерживать свои чувства, я делала это много лет».

Томас смущенно покашлял:

— Разве не ясно, что произошло? Ему отрезали голову.

— Верно, мистер Уильямс. Но кто это сделал? И почему? — Все внутри Агнесс сжималось от необходимости смотреть на труп, в горле першило, но внешне она казалась вполне собранной. — Что-нибудь кажется вам странным в этом убийстве, мистер Уильямс?

— Ничего такого, — сказал Томас, не сводя глаз с забитого окна. — А вы как думаете?

— Он убит тем же способом, что и остальные, следовательно, тут поработала та же рука, — сказала Агнесс. — Тогда должна быть связь. Полагаю, вы его не знаете?

— Нет, — признался Томас.

Заметив, что он снова побледнел, Агнесс спросила уже более мягким тоном:

— Так вы обнаружили чашу для охлаждения вина?

— Да, — ответил он, глядя под ноги.

— Тогда я хочу предложить следующее: пока я осмотрю все здесь, вы пойдете и найдете способ перевезти чашу на Фостер-лейн. А я тем временем буду ее охранять.

— И вы не побоитесь ждать в одиночестве?

— Какая разница, боюсь я или нет? Эта чаша слишком тяжелая, а Фостер-лейн далеко. Нам не донести ее.

Обычно Томас не сдавался без спора, но то ли он осознал разумность ее слов, то ли его желудок снова рвался на волю, так как его не пришлось уговаривать, он кивнул и исчез. Агнесс усомнилась, правильно ли она поступила, отослав его? Что она будет делать, если он не вернется? Она почувствовала, как ее решимость тает, и упрямо сжала зубы. У нее нет времени поддаваться страху — она должна закончить свое дело.

У головы были ввалившиеся глаза, крючковатый нос и трех-четырехдневная щетина. Если судить по запаху табака и застарелого пота, этот человек бог весть как долго не мылся. Но больше никаких выводов Агнесс сделать не удавалось. Повернувшись к телу, она попробовала по одежде догадаться, чем этот человек занимался при жизни. Все было пропитано кровью, но по немногим сухим местам она заключила, что одежда была явно потрепанной и с налетом эксцентричности. Пальто поношенное и грязное, но лацканы обшиты бархатом, а галстук шелковый. Агнесс, присев, проверила содержимое карманов. Шелковый носовой платок, небольшой перочинный нож, кусок веревки, пара нитяных перчаток и серебряная винная бирка с надписью «Нектар» — ничего из этого не помогло ей догадаться, кто он такой. Она по очереди брала и рассматривала каждый предмет — и, только перевернув винную бирку, заметила нечто примечательное. Клейма принадлежали Бланшарам.