В наши дни холодильники и банковские счета избавили нас от необходимости постоянно обмениваться услугами на таком примитивном уровне. Нейронные контуры, позволяющие видеть справедливость, по-прежнему на месте, но используются они теперь больше в развлечениях; это и детская игра «Верю – не верю», и техасский холдем-покер, в который сегодня играют миллионы взрослых по всему миру. Эти игры позволяют человеку тренировать искусство обмана – и искусство его распознавания тоже. Если в реальной жизни справедливость может стать источником угрозы или радости, то игровой обман – прекрасным развлечением для всей семьи.

Давайте поглубже проанализируем отрицательную и положительную реакцию на раздражители, связанные со справедливостью. Начнем с более распространенного и сильного чувства – несправедливости, любое проявление которой вызывает сильное возбуждение лимбической системы со всеми вытекающими отсюда последствиями. С одной стороны, из-за обобщающего действия облегчается формирование случайных нейронных связей: если вам кажется, что кто-то поступает несправедливо, поступки всех остальных тоже могут вдруг показаться таковыми. В описанной выше сцене Нед решил, что Пол не принял во внимание их давнее сотрудничество и поступил несправедливо, а Пол в своем перевозбужденном состоянии ответил тем же, ошибочно подумав, что Нед просит его работать себе в убыток.

Многие ссоры между людьми, особенно близкими, не обходятся без неверно понятой несправедливости, которая служит спусковым крючком для дальнейших событий, а те, в свою очередь, инициируют возникновение еще более глубокого ощущения несправедливости у всех участников конфликта. Но начинается всегда с того, что кто-то один в секундном ослеплении неверно понимает намерения другого человека. Результатом может стать крутая нисходящая спираль; ее гонят все дальше и дальше случайные нейронные связи и ожидания, из-за которых, как известно, меняется восприятие.

Для обуздания реакции на несправедливость маркирование порой оказывается недостаточно сильным средством. Может потребоваться инструмент помощнее, такой как переоценка. Из всех ее разновидностей к этой ситуации лучше всего подходит умение взглянуть на происходящее с точки зрения другого человека. Но переоценка – весьма затратная по ресурсам процедура, и под впечатлением от несправедливости заниматься ею очень нелегко. Кроме того, крайне трудно встать на позицию человека, которого вы уже зачислили в категорию врагов. Если вы хотите справиться с реакцией на несправедливость, делать это нужно быстро, прежде чем в игру вступит возбуждение.

Поскольку несправедливость бьет жестко и сильно, в состоянии усталости или на фоне сильного возбуждения лимбической системы человек может легко расстроиться из-за любой мелочи. В подобных ситуациях следует быть особенно осторожным. Если маленький ребенок всю ночь не давал вам спать, очень просто «слететь с катушек» от невинной просьбы партнера о помощи. Если на работе выдался трудный день, легко впасть в ненужное раздражение от любой мысли о том, что продавец пытается вас обсчитать, даже если речь идет буквально о копейках.

Справедливость имеет огромное значение в отношениях с детьми. «Делай как я говорю, а не как я делаю!» Многие родители хотели бы сказать своим чадам нечто подобное, но ребенок с самого раннего детства тонко чувствует справедливость. Мишель обиделась на несправедливое обращение отца и решила, что Пол относится к ней иначе, чем к ее брату. В сознании подростка даже небольшой эмоциональный удар может вызвать самые серьезные последствия. В период полового созревания функционирование префронтальной коры в мозге подростка на какое-то время почти прекращается; именно поэтому 10-летний ребенок иногда в эмоциональном плане лучше владеет собой, чем 15-летний подросток. Деятельность префронтальной коры возобновляется ближе к 20 годам, а взрослого состояния достигает уже после этого возраста. (Одна из теорий того, почему мозг тинейджера на время как бы регрессирует, заключается в том, что в прошлом именно такие подростки чаще поступали неразумно – к примеру, заводили детей, – чем те, кто лучше владел собой.) Из-за слабой способности к управлению эмоциями тинейджеры обычно очень остро ощущают угрозу или потенциальную пользу обстоятельств, связанных со справедливостью (а также с уверенностью, самостоятельностью и общностью). Возможно, именно этим объясняются частые ссоры между детьми и родителями с хлопаньем дверьми, а также активное участие молодежи в проектах, связанных с восстановлением или поддержанием социальной справедливости.

Во всем этом есть положительный момент. Справедливость помогает наслаждаться жизнью, активируя дофаминовые клетки в глубине мозга не хуже, чем хорошая пища или неожиданная премия. Реакция на справедливость, вероятно, вызывает у человека подъем уровня серотонина – нейромедиатора, который помогает успокоиться и расслабиться, – хотя до сих пор ни одно исследование не показало этого напрямую. Точно так же – через повышение уровня серотонина в мозге – работают такие антидепрессанты, как прозак и золофт.

Всякое проявление справедливости пробуждает в человеке ощущение безопасной связи с другими людьми; судя по всему, оно непосредственно связано с чувством общности. Кроме того, любой справедливый поступок повышает у каждого из нас уровень доверия. Исследования показывают, что, по собственным оценкам человека, доверие и готовность к сотрудничеству усиливаются при получении справедливого предложения. Взаимовыгодный обмен также повышает уровень окситоцина.

Таким образом, ощущение справедливости мира повышает уровень дофамина, серотонина и окситоцина. Это, в свою очередь, вызывает позитивное эмоциональное состояние, которое помогает человеку открыться для новых идей и стимулирует контакты с окружающими. Такое расположение духа замечательно подходит для сотрудничества. Но в структуре организаций, особенно крупных, присутствует много такого, что работает против сотрудников с повышенным чувством справедливости. Разумеется, и обычные жалобы на размер жалованья, условия труда и недостаток открытости тоже связаны с представлениями о справедливости. Во время крупных сокращений 2009 г. руководители одной фирмы согласились урезать себе зарплату на 15 %; они много говорили о том, что 15 % – это втрое больше, чем 5 %-процентное снижение зарплаты, на которое должны были согласиться остальные работники; делалось все это для снижения накладных расходов. И хотя 15 %-ное снижение жалованья означало для каждого из руководителей потерю не одной тысячи долларов в год, оно не затрагивало бонусов и других дополнительных вознаграждений, многие из которых измерялись десятками миллионов долларов. Можете вообразить, что думали об этом и как чувствовали себя простые работники фирмы. И – уже в другой ситуации – вспомните скандал, который разразился в связи с тем, что компания AIG выплатила своим руководителям бонусы уже после того, как понесла миллиардные убытки, – причем выплатила за счет правительственной помощи.

Исследования справедливости позволяют сделать еще один интересный вывод: в тех компаниях, где сотрудники на самом деле испытывают возрастающее чувство справедливости, скорее всего, замечательно трудиться; работа в них по определению приносит удовлетворение. Возможно, именно этим объясняется, почему в некоторых местах люди работают заметно лучше. Однажды я спросил случайного знакомого – руководителя среднего звена, – что заставило его проработать в одной и той же компании 22 года. «Не знаю, – ответил он. – Наверное, дело в том, что они всегда старались поступать честно по отношению к каждому». Организациям, которые стремятся усилить у своих работников чувство вовлеченности, полезно помнить, что ощущение несправедливости может расстроить человека нисколько не меньше, чем заявление о том, что его не будут кормить целые сутки.