Мы осознаем лишь некоторую часть поступающих стимулов, а наш мозг обрабатывает гораздо больше информации. У людей с диагнозом «слепозрение» нормальные глаза, но они не могут описать ни одной конкретной детали, а иногда вообще ничего из окружающего их мира. Это частично слепые люди. Однако когда их спрашивают о направлении источника света, они часто правильно указывают на него, хотя сами считают, что просто угадывают. Как такое может быть?

У слепозрячих людей не функционирует первичная зрительная кора, через которую должна пройти визуальная информация, чтобы затем попасть в остальные отделы коры. Из-за этого дефекта такие люди не могут осознанно воспринимать зрительную информацию. Однако сенсорные стимулы идут в другие области мозга. Как вы помните, визуальная информация поступает из сетчатки в таламус, откуда она пересылается дальше в кору (см. главу 3). Сетчатка связана напрямую с верхним холмиком — структурой, имеющейся практически у всех позвоночных животных.

Зрительная информация в этом, более анцестральном, отделе мозга сознательно не воспринимается, но все равно может руководить действиями, например, движениями глаз или определением направления.

Информация, которую мы даже не осознаем, может быть достаточно сложной. Ученые из Университета Айовы нашли способ измерить интервал между стимулом и восприятием. Людей попросили сыграть в симулированную игру на деньги, в ходе которой они могли выбирать карты из нескольких колод. Каждая карта давала указания увеличить или уменьшить свои денежные средства. Участники эксперимента не знали, что в некоторых колодах карты были перемешаны так, что давали большие выигрыши, но потери оказывались еще больше, что в результате приводило к убытку. Другие колоды, предлагавшие маленькие выигрыши, но еще меньшие потери, в результате давали чистый выигрыш. После повторяющихся проигрышей участники эксперимента начали выбирать карты из выгодных колод, но не могли объяснить почему, пока не сыграли еще несколько раз.

Знаете ли вы? Мой мозг заставил меня сделать это: нейробиология и закон

Школьный учитель не мог перестать похотливо смотреть на медсестру. Умный и вполне рассудительный мужчина, он иногда действовал очень странно и коллекционировал детскую порнографию. Его арестовали после того, как он начал делать сексуальные предложения своей падчерице. Несмотря на понимание неправильности своего поведения, он просто не мог остановиться. Он сказал врачам, что боялся того, что изнасилует женщину, у которой он снимал квартиру. И еще у него были страшные головные боли.

Сканирование мозга выявило большую опухоль, давящую на переднюю часть его мозга недалеко от орбитофронтальной коры — структуры, отвечающей за регулирование социального поведения. После удаления опухоли его социопатические наклонности утихли, и он потерял интерес к порнографии. Другие раздражающие симптомы также исчезли — например, желание мочеиспускания на себя самого.

Обычно социопатические черты характера так четко не связаны с повреждениями мозга, но случай с учителем демонстрирует возможность того, что криминальное поведение может быть связано со специфическими дефектами структур мозга. Первые попытки определить связь анатомии и поведения были предприняты в XIX веке пионером криминологии Чезаре Ломброзо. Однако он не добился успеха, поскольку отталкивался от посылок, которые, как было доказано позднее, не имели значения — например, он считал, что важное значение имеет форма головы. Тем не менее позднейшие исследования показали, что в детстве или юности жестокие преступники довольно часто получали травмы головы, особенно — фронтальной зоны. Сканирование мозга в наши дни позволило определить наличие заметных повреждений мозговых структур (как опухоль у учителя), которые могут влиять на поведение.

Способность связывать криминальное поведение с отдельными областями мозга повышает возможность нового типа защиты, основанной на том, что преступник не отвечает за свои действия. На первый взгляд это утверждение не имеет смысла — в конце концов, мы и есть наш мозг и не можем утверждать, что были обмануты им. Но по мере все более глубокого понимания принципов работы мозга не станем ли мы задумываться, как нам поступать с некоторыми преступниками?

В законе уже существует ниша для тех, кто не может отдавать себе отчет о последствиях своих действий. В таких случаях, как с учителем, возможно, имеет смысл изменить стандарт психической вменяемости, чтобы она включала в себя не только осознание моральности поведения, но и способность действовать в соответствии с этой моралью. Это будет соответствовать старинному принципу, согласно которому люди должны отвечать не за то, что они думают, но за то, что делают.

Мы можем получить пользу и из пересмотра способов наказания преступников. Наказание преследует две цели: моральную расплату за преступление и устрашение остальных. Однако учитель уже знал о том, что поступает плохо, и люди с подобным повреждением мозга не должны терпеть кару. Этот взгляд уже имел прецедент: в 2002 году Верховный суд Америки постановил, что наказание психически неполноценного человека негуманно.

Новая тема, поднятая нейрофизиологами, — это современные технологии. Например, состояние психики человека можно изменить путем удаления опухоли. Совершившие правонарушение люди могут различаться. Согласно уголовному праву человек, заранее спланировавший свое злодеяние, обвиняется в совершении предумышленного преступления и подвергается более жестокому наказанию, чем действовавший в пылу момента. Однако существуют легальные прецеденты того, что люди не всегда могут полностью отвечать за свои действия. Возможно, в будущем люди с повреждениями мозга также, как и непредумышленные преступники, будут подвергнуты меньшему, но справедливому наказанию, а также будут обязаны пройти лечение.

По мере усовершенствования нейробиологии понимание связей между мозговыми структурами и функционированием мозга будет, несомненно, расширяться. Некоторые люди полагают, что при вынесении наказания будет необходимо учитывать эту новую науку. Разве тюремное заключение — самый лучший способ наказания 15-летнего подростка, чья пре-фронтальная кора еще не сформировалась? Стоит ли предпочесть восстановление мозга преступника его наказанию? Вопрос о лечении больного мозга тесно связан с моральными проблемами, поскольку подразумевает под собой изменение самой личности человека. Возможно, критерий далай-ламы о необходимости оставлять критически важные способности человека нетронутыми будет браться в расчет. Подобные моменты «нейрозаконодательства» позволяют взглянуть на старые вопросы морального поведения в новом свете. Как говорят когнитивные нейрофизиологи Джонатан Козна и Джошуа Грин, «если нейрофизиология способна изменить (моральную) мотивацию, тогда она сможет изменить и закон».

Одни из первых реакций во время проигрыша в игре были заметны в орбитофронтальной коре (см. главу 16). Пациенты с дефектом этой области, лежащей над глазницами и вокруг них, никогда не улучшают свои показатели в этой игре, а иногда даже демонстрируют стрессовые реакции на проигрыши — например, у них сильно потеет кожа. Полученные данные показывают, что эта часть мозга может определять плохие события до того, как мы осознаем проблему. Таким образом, процессы в орбитофронтальной коре могут быть связаны с опытом неприятных ощущений.