— Надо ехать. — Джеймс нагнулся и поцеловал ее в губы. — Господи, как не хочется уходить от тебя.

— Ну, так не уходи. Останься на ночь.

— Милочка, ты же знаешь, что не могу. — Он поцеловал Арлин снова, но когда она потянула его за галстук, схватил ее за руку. — Надо ехать. Я должен посадить в машину Эдит возле больницы и везти ее на ужин.

Арлин вырвалась, скрестила руки на обнаженных грудях и возмущенно, как ей казалось, поджала губы.

— Ну-ну, не сердись на меня. Я стараюсь обеспечить наше будущее. Твое, мое и детей.

— Я устала ждать будущего, которое ты все время обещаешь. Моложе мы не становимся. А я хотела бы, пока не состаримся, родить тебе ребенка.

Джеймс, как она и ожидала, замер. Он обожал ее двоих детей, и она подозревала, что ему хочется иметь своего. Заключив ее лицо в ладони, Джеймс посмотрел ей в глаза:

— Я люблю тебя, Арлин. И обещаю, что у тебя будет все, чего ты хочешь, в том числе и этот ребенок.

Потупив взгляд, она вздохнула:

— Иди уж. Не заставляй жену дожидаться.

— Милочка, мне очень жаль. Право же.

— Ладно, — сказала она.

— Нет, не ладно, но сейчас я не могу сделать для тебя ничего лучшего. Однако вскоре смогу, Арлин. Обещаю.

Она кивнула. Но когда Джеймс пошел к выходу, подскочила с кровати, догнала его, прежде чем он успел открыть заднюю дверь, обняла и покрыла его лицо поцелуями.

— Думай обо мне, когда будешь ужинать с Эдит. Она знала, что Джеймс разрывается между желанием еще раз предаться с ней любовным утехам и необходимостью встретить жену. Может, она поступает нехорошо, создавая для него такие трудности, но, черт побери, не представляет, сколько еще сможет это выносить — думать о Джеймсе с другой женщиной. Хотя он клялся, то уже несколько лет не делит с мисс Эдит ложе, Арлин трудно было поверить, что жена не хочет его. В то время как она хочет его так сильно.

— Пусти меня, милочка, — взмолился Джеймс. Арлин выпустила его, отступила назад и через силу улыбнулась ему.

— Позвони мне, когда ляжешь спать.

Джеймс кивнул и торопливо вышел. Арлин тяжело опустилась на кровать. «Вот-вот, беги к мисс Эдит, как послушный мальчик. Как жалкий раб».

Арлин заколотила кулаками по подушке, воображая, что это лицо Эдит Уэйр с подтянутой кожей. Сорвав таким образом зло, она встала, оделась, вышла в зал и занялась уборкой. Ей бы нужно ужинать сегодня с Джеймсом, а не Эдит Уэйр. И ей нужно бы каждую ночь спать в его постели и носить его фамилию.

Арлин не могла припомнить времени, когда не любила Джеймса Уэйра-младшего. С самого начала, со школы, она знала, что они из разных миров. Его отец был адвокатом всех богачей с Магнолия-авеню, а мать происходила из аристократической новоорлеанской семьи. Но Джеймс любил ее, хоть она жила на другом берегу реки Чикасо, в доме чуть побольше гаража Уэйров.

В подростковом возрасте они встречались тайком. Джеймс был у нее первым. Этим она была довольна. Они строили совместные планы на будущее, но мелочный старик Уэйр узнал, что намерения Джеймса в отношении ее серьезны, отправил сына в колледж, запретил ему видеться с «этой девчонкой из белой швали». Она надеялась, что Джеймс восстанет против отца, не станет отказываться от нее, но в конце концов он оказался послушным сыном.

Она вышла за первого же парня, попросившего ее руки. Уэйд Кэш сделал ей предложение, так как узнал, что она не трахается. Ни с кем. Кроме Джеймса. Только с Джеймсом. Она была хорошей девочкой, и ничто, кроме любви, не заставило бы ее расстаться с девственностью. Она полагала, люди рассмеялись бы при мысли, что Арлин Викери Кэш Моутс Дотен считает себя нравственной женщиной. Но она была нравственной. Сексом занималась, если не считать Джеймса, только с мужьями. И Джеймс, можно сказать, ей муж, разве не так? В глубине души ей казалось, что они с Джеймсом уже муж и жена. Если людей соединила любовь, то связаны ею они не менее крепко, чем любой брачной церемонией.

Нужно набраться терпения. Джеймс обещал, что они вскоре заберут детей и покинут Ноблз-Кроссинг. Ему нужно только подкопить еще немного денег.

* * *

Приехав утром на службу, Джеймс Уэйр обнаружил поджидавшего его неожиданного посетителя. Не успела секретарша, Пенни Уолш, сказать и слова, как Джонни Мак поднялся из кресла возле камина и посмотрел испытующе на Джеймса.

— Уже почти одиннадцать часов, — сказал Джонни Мак. — Поздновато ты сегодня, а?

— Я заезжал в больницу проведать Мэри Марту.

— Какой преданный отчим.

Джеймс откашлялся, оглянулся на Пенни Уолш, жадно ловившую каждое слово, потом осмелился взглянуть на Джонни Мака.

— Я очень привязан к Мэри Марте. — С этими словами он открыл дверь кабинета, повернулся спиной к посетителю и спросил: — Что я в силах сделать для тебя?

— Речь пойдет о том, что в силах сделать для тебя я.

— Не понимаю, о чем ты.

— Я недавно получил кой-какие сведения о тебе и хочу…

— Пошли со мной, — сказал Джеймс, потом поманил секретаршу: — Пенни, будь добра, сходи в булочную, купи пирожных, потом приготовь для нас кофе.

— Иду, мистер мэр.

Едва Пенни вышла, Джеймс закрыл дверь, ведущую в приемную, и повернулся к Джонни Маку:

— Надо полагать, ты разузнал о моих… моих отношениях с одной женщиной.

— О твоем романе с Арлин Дотен.

— Угу.

— Давай сразу перейдем к делу, — сказал Джонни Мак. — Мне все равно, с кем ты трахаешься. Я не собираюсь угрожать тебе из-за того, что ты изменяешь мисс Эдит.

— Тогда из-за чего?

Джеймс покрылся холодным потом. Джонни Мак не мог узнать о деньгах. Нет, конечно. Откуда?

— Я поручил одному из лучших частных детективов в стране совать нос в дела жителей Ноблз-Кроссинга. Насколько это касается меня, каждый, имевший какую-то связь с Кентом, находится под подозрением.

«Сохраняй спокойствие, — предостерег себя Джеймс. — Не давай Джонни Маку запугать тебя. Не проговорись».

— Не понимаю твоих мотивов. Ты делаешь все, что возможно, для Лейн. Если я могу сделать что-то…

— Можешь. Признаться в убийстве Кента.

— Что? — В своем ли уме этот человек? Обвинить его, Джеймса Уэйра, в этом убийстве нет никакой возможности. Да и будь такая возможность, у него есть алиби. Арлин поклянется на стопе Библий высотой с гору, что в то время делала ему маникюр. Так он сказал Бадди Лоулеру, видимо, решившему, что там дело не ограничилось маникюром. Но как бы то ни было, надо придерживаться этой версии.

— Ты убил Кента? — спросил Джонни Мак.

Черт. Кэхилл вызывает у него страх. Как всегда. Он рослый, мускулистый, злобный. И с убийственным взглядом, способным кого угодно привести в трепет.