– Никак нет, товарищ гвардии майор, не один, кое-кто еще остался, – живо отозвался Никитин.

Покрышкин повернулся к нему и сделал пару шагов:

– Вот именно, кое-кто. Поздравляю тебя со званием младшего лейтенанта. – Он крепко пожал Никитину руку. – Ну а с «мессером» нос к носу ты хоть раз здесь встречался?

– Было один раз, товарищ гвардии майор.

– Интересно. – Покрышкин тронул за плечо Никитина, и они отошли в сторонку. – Ну, расскажи, как было дело, – попросил майор, интересовавшийся каждой встречей наших летчиков с противником.

– Это было, когда мы сопровождали наши бомбардировщики «Бостоны» из Тимашевской в Мысхако. Немцы уже ушли из Тимашевской.

– Тогда тяжелый бой был, – подключился к беседе подошедший Фадеев.

– Еще спокойно было, – продолжил Никитин. – Бомбардировщики сбросили бомбы и начали разворачиваться домой. Я тоже сделал разворот, осматриваюсь: елки-палки! Справа сзади «месс» идет буквально рядом, параллельно мне. Я просто остолбенел…

– Испугался? Проморгал? – быстро спросил Покрышкин, остро всматриваясь в собеседника своими лучистыми светлыми глазами. Фадеев тоже хотел было что-то сказать, но Саша предостерегающе поднял руку: «Не мешай».

– Может, и испугался, – застенчиво улыбнулся Никитин. – Сижу смотрю на него – он приближается. У меня все застыло внутри. Нет ни мысли, ни страха, ни меня самого. И тут словно меня обожгло: сзади же его ведомый, сейчас пальнет по мне! Эх, думаю, хрен с ним – ударю его своим самолетом!

– Таранить решил? – не удержался Фадеев.

– Решил просто врезаться в него, и все. Иного выхода нет, думаю, все равно убьют. Умирать, так с музыкой! Бросаю на него свой самолет, сам весь съежился, зажмурился и на все гашетки нажал. Чувствую – время прошло, а удара нет: открыл глаза – ни «месса», ни своих. Завалил самолет в пикирование, в сторону берега. Обнаружил свою группу и пристроился к ней.

– В рубашке родился! – воскликнул Фадеев. – Как же они оставили тебя? Меня даже на земле, когда сел на «живот», дважды атаковали. Потом, когда выскочил из самолета, по мне – одному человеку – два «мессера» атаку сделали! Хорошо, что я заранее реглан сбросил – сам в канаве притаился, – так они, подлецы, и реглан атаковали – только тогда ушли домой. Посекли, сволочи, хороший реглан!

– Ну тогда уж расскажи, почему тебе пришлось садиться «на живот», – не без ехидства попросил Покрышкин.

– Да брось ты, Сашка! У всякого могут быть осечки, – забасил Фадеев. По всему чувствовалось, что эта тема ему неприятна.

– Тогда я расскажу. Послушай, сталинградец, очень даже поучительно. Мы вылетели восьмеркой. Вадим шел со своим ведомым Трудом. Изредка мимо нас проскакивали «мессершмитты», Вадим неизменно докладывал о них по радио, хотя чувствовалось, что он пропадает от нетерпения. Но я не вступал в бой с этими немцами, ожидая бомбардировщики. Наконец они появились.

– Как не вступал? А первая схватка с группой «мессершмиттов»?

– Это не в счет. Мы помогали нашим истребителям, которые прикрывали штурмовиков. Так вот, появились «штуки». Мы ударили сзади, со стороны солнца, и сразу подожгли несколько машин. Заканчивая атаку, я заметил вторую группу немецких самолетов и тотчас предупредил своих по рации. Чутье подсказывало мне, что где-то тут, между двумя группами бомбардировщиков, должны быть «мессершмитты» сопровождения. Они обязательно кинутся в контратаку, поэтому нам надо было быть начеку.

Оглядываюсь, смотрю, все на местах, одного не хватает. И кого бы ты думал? – спрашивает Покрышкин Никитина.

– Фадеева? – вопросом на вопрос отвечает тот.

– Вот именно. Фадеев, где ты? – запрашиваю по рации. – Но едва я успел спросить, как последовала контратака восьмерки немецких истребителей. Поставив патруль в более выгодное положение, я снова стал звать Фадеева. Не отвечает. Только на аэродроме мы узнали от дежурного на станции наведения, куда девался наш Фадеев.

Оказывается, увлекшись атакой на «юнкерсы», Вадим отстал от патруля и наскочил на пару «охотников». С одним из них он вступил в рыцарский поединок и так увлекся, что не заметил, как второй подкрался и ударил его в живот. Вот так воюет наш герой. Лишь благодаря случайности Вадим остался жив и приземлился на передовых позициях нашей пехоты на «пузо». Ясно?

Покрышкин засмеялся и закончил:

– А ты, Никитин, наверняка ведущего сбил, хотя и вслепую, а ведомый испугался и удрал, иначе ты бы домой не пришел – сбили бы!

– Точно! Имей в виду! – пророкотал Фадеев и подмигнул Никитину.

Беседа так же неожиданно закончилась, как и началась. Фадеев обнял друга за плечи, и они, о чем-то оживленно разговаривая, направились к стоянкам самолетов, а молодой Никитин еще долго смотрел им вслед.

После совещания в штабе армии, где Покрышкин имел продолжительную беседу с генералом Вершининым, в 16-й гвардейский полк зачастили корреспонденты центральных газет. Раньше в полку бывали только армейские корреспонденты, и писали они в основном о подвигах летчиков. Теперь же стали приезжать люди из Москвы и интересоваться опытом боевой работы истребителей, особенно тактическими новинками и их применением в бою.

Как-то, беседуя с корреспондентом «Красной звезды», Покрышкин, рассказывая о подвигах своих боевых товарищей, сообщил кое-что и о себе, в частности, изложил свои взгляды на тактику современного воздушного боя.

– Понимаете, – объяснил он корреспонденту, – высший пилотаж – не самоцель для летчика. Каждая фигура – это возможный элемент маневра в воздушном бою. Отправные моменты моих рассуждений выглядят так.

Высота. Это исходная позиция. Кто на высоте, тот хозяин неба.

Скорость. Без скорости невозможен ни искусный маневр, ни набор высоты, ни внезапная атака, ни результативный огонь. Чего мы добиваемся, развивая большую скорость? Прежде всего – внезапной атаки. В воздушном бою цена секунд очень велика, исход схватки решают мгновения.

Что касается огня, то суть этого элемента формулы воздушного боя заключается прежде всего в его эффективности. Врага следует бить с близкого расстояния, наверняка, не расходуя даром боеприпасы.

В воздухе, в пылу схватки летчику-истребителю необходимо проявлять волю, выдержку, непоколебимое стремление уничтожить врага. Только тогда его можно поразить.

– Это все интересно, что вы говорите. Но в чем все-таки секрет ваших побед? – допытывался журналист.

– В чем наш секрет победы?

В том, чтоб упрямым быть,

В том, чтобы, как ни худо,

Назад ни на полшага!

И если уж думать о смерти,

То только о смерти врага.

У храбрых есть только бессмертье,

Смерти у храбрых нет.

Не хочешь смерти – будь храбрым!

Вот вам и весь секрет.

– Отлично! Надо это обязательно записать! – воскликнул в восторге журналист.