Тёти-Фирина кастрюля бормотала, собираясь кипеть.

– А мы немножко поспи-и-им, – тихо приговаривала Оля Борисова. – Мы ведь сегодня днём не поспали… Вот только что мы ночью будем делать, не очень понятно…

Женечка смотрела ясные детские сны, уткнувшись кудрявой головёнкой маме в плечо. Снегирёв косился на Олю Борисову и думал совсем о другой женщине, которая тоже когда-то ходила туда и обратно по комнате, баюкая спящую девочку. Его дочь Стаську. А у него было отнято самое святое право мужчины – быть своему ребёнку отцом. И если припомнить, где он был и чем занимался, когда Стаська была нынешней малышке ровесницей…

Торопливые шаги в коридоре вернули его в сегодняшний день. Тётя Фира влетела на кухню с таким видом, словно собиралась предотвратить злодеяние. Или как минимум спасти убегающее молоко.

– Тётя Фира, вы прямо таймер ходячий, – шёпотом, чтобы не разбудить Женечку, сказал Алексей. И кивнул на кастрюлю: – Можете убедиться. Кипит…

Эсфирь Самуиловна с большим облегчением посмотрела на пар, вырывавшийся из-под крышки. Снегирёв слез со столика, выключил газ и приготовил суконки. Доверять тёте Фире транспортировку десяти литров крутого кипятка было чревато.

Он взял кастрюлю и без лишних слов понёс её в коридор. Тётя Фира чуть отстала от него, умилившись разоспавшейся Женечкой:

– Ишь ты, маленькая, как славно посапывает… Чем её невинное замечание возмутило «просто Генриэтту», так и осталось неведомо никому. Но – возмутило до самых глубин, до гневного румянца:

– Вы, Эсфирь Самуиловна, лучше бы помолчали!.. Сами так храпите, что у меня каждую ночь все стенки трясутся!..

Тётя Фира, в жизни своей никогда не храпевшая, натурально остолбенела, а Оля Борисова незаметно поморщилась. Изысканные манеры новой соседки не впервые раскрывались во всей полноте. Женечка проснулась и заморгала. Снегирёв, уже миновавший дверь, нехотя обернулся.

– Генриэтта Харитоновна, – сказал он участливо. – Я в одном журнале читал, будто повышенно чуткий сон и такие вот слуховые явления, если вам семьдесят пять, могут означать серьезные неприятности с селезёнкой. Американские врачи, знаете ли, исследовали…

Отчество мадам Досталь, так плохо гармонировавшее с бархатными драконами и поэтому не афишируемое, он узнал совершенно случайно. А вот возраст вычислил вполне сознательно. Как и разрушительный эффект от своих слов. В обоих случаях попадание было стопроцентное. Генриэтта замерла с открытым ртом, позабыв предмет разговора и с явной тревогой прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Зато тётя Фира вернулась к жизни и побежала открывать Снегирёву дверь в комнату. Оленька Борисова шепнула на ухо дочке волшебное слово, от которого та снова закрыла глаза, и тоже удалилась к себе.

Во всемирной паутине «Интернета» можно найти всё, что угодно. Надо только знать, где искать.

«Здравствуйте, дорогой друг!»

«Здравствуйте, Аналитик. Ну, чем порадуете на сей раз?»

Пальцы привычно сновали по крохотной клавиатуре. Малютка-компьютер, подключённый к сотовому телефону, выстреливал в электронную сеть краткие сообщения, «запечатанные» персональным, не поддающимся расшифровке ключом.

«Ох, мой дорогой друг…»

«А кому сейчас легко, Аналитик?.. Ладно. Начинайте с плохого».

«К сожалению, скорректированная вами цифра вызвала недовольство…»

«Жаба задушила?»

«Я им объяснил, что вы торговаться не будете».

«Правильно».

Послания, адресованные из Питера в ближний пригород и назад, огибали земной шар, прихотливо кочуя с одного сервера на другой. Причём исходящие письма, как правило, ничем не напоминали входящие. Прибывал библиографический список, секундой позже отбывал кадр из мультфильма. А довесочек в полсотни байт был, по всей вероятности, частью служебной информации программы. Обычная электронная почта. Компьютерная переписка, которой в наше просвещённое время не занимается только самый ленивый. По физически тем же кабелям и эфирным каналам отправляли в издательство тексты только что написанных книг, делились программным обеспечением, поздравляли с днём ангела, рассылали фотографии породистых рысаков проводили законные и незаконные денежные операции обменивались выкройками, проповедовали Евангелие, смаковали забойное порно…

«Мне очень перед вами неловко, но предложение в итоге было отозвано…»

«Никаких обид, Аналитик. Ну а хорошие новости какие-нибудь есть?»

«Я тут раздобыл кое-что по вашему списку. Правда, не всё…»

– Стопори! – На углу Кирочной и Литейного Тарас Кораблёв сделал грозное лицо и, покосившись на сидевшего за рулём Валю, коротко приказал: – Отползай. В темпе!

Пришлось Вале тормозить в неположенном месте и, соответственно, выслушивать яростные гудки за кормой. Тем не менее он безропотно дождался, пока Тарас покинет машину, и только тогда рванул с перекрёстка – подобру-поздорову, пока чёрт не принёс неумеренно бдительного гаишника.

Тарас же обождал, пока он скроется, потом глянул по сторонам и направился к зелёной, уже не первой молодости, но всё-таки «Бээмвухе». При дневном свете она выглядела не очень, зато в тёмное время суток – весьма даже внушительно.

– Здорово, брат! – Тарас устроился на сиденье и дружески подмигнул Игорёшке Сморчку. – Махнём, значит, до Разъезжей, разберёмся, добро? Три косых повесили и ещё в бубен дали, это ж беспредел. А по замазкам не пацаны, так, фураги кровавые…

Последнее время Тарас изо всех сил занимался тем, что определяется понятием «наблатыкаться». То есть всячески впитывал специфический язык и манеру вести себя, принятые у бандитов.

– Отмазывать будем как, за полдоли? – Сморчок по-молодецки сорвался с места и до пола придавил акселератор. – Сосед-то твой чем дышит?

– Не будь душным, брат, за уважуху отмажем, – Таоас широко улыбнулся. – Сосед у меня не простой, на Француза пашет, а меня попросил по старой дружбе. Дело-то плёвое.

– Не, задарма кататься не стоит, – наморщил лоб Игорёк. – Устроим-ка оборотку! Загрузим этих козлов на полторы косых, вот тебе и полдоли…

За разговорами доехали быстро. Легко нашли дом. Поставили машину – и окунулись в полумрак старинного обшарпанного подъезда. В воздухе висели запахи мочи, кошек и пролетевших десятилетий. Стены украшали всякие надписи, в которых, если как следует присмотреться, можно было обнаружить «яти» и твёрдые знаки. Казалось, время здесь остановилось и загнило…

– Ну, гадюшник… – сплюнув сквозь зубы, Тарас включил фонарик, осмотрелся и, обогнув мерзкого вида лужу, тронул Сморчка за рукав: – Не вляпайся, братан. Он помнил, что Игорёшка когда-то бегал в очках. Поднялись по скользким ступеням, отыскали нужную квартиру и, убедившись, что Паша «ещё не пришел, но скоро будет», вежливо отклонили предложение зайти и стали загибаться от скуки на подоконнике. Ждать пришлось недолго. Минут через десять кто-то вошёл в подъезд, послышалось фальшивое насвистывание, и к двери, за которой был прописан Паша Пискунов, приблизился невысокий молодой человек. Тарас пригляделся: парень полностью соответствовал сделанному Валей описанию водителя «Цхрыслера».