— Мы разрабатываем новое оружие, они развивают оборону, — Каплан был не прочь поболтать, — но никто не предпринимает решительных шагов. Бесконечное совершенствование. Ни мы, ни центаврианцы не способны остановиться хотя бы ненадолго, чтобы применить наши разработки в деле.

— Мы победим, — отрезал Рейнхарт, — когда Терра создаст оружие, против которого оборона центаврианцев не выстоит.

— Но на каждую нашу меру у них находится контрмера. Любое оружие мгновенно устаревает. Мы не успеваем…

— Нам нужна фора, — раздраженно перебил Рейнхарт. Стальные глаза впились в Каплана, который отпрянул назад. — Мы должны опередить оборону центаврианцев. — Он раздраженно махнул рукой в сторону хранилищ памяти. — Да что говорить, сами знаете.

В это мгновение — в девять тридцать утра седьмого мая две тысячи сто тридцать шестого года — цифры замерли на 21 к 7 в пользу центаврианцев. Терра догоняла, медленно, но верно. Одряхлевшей расе было не по силам тягаться с технически превосходящей соперницей. Терра неудержимо рвалась вперед.

— Если мы начнем войну сейчас, — задумчиво протянул Рейнхарт, — то наверняка проиграем. Напасть открыто — значит рискнуть слишком многим. — Гримаса исказила его правильные черты, обратив их в суровую маску. — Тем не менее пропорция в пользу Терры. Наше оружие опережает возможности их обороны.

— Будем надеяться, война не за горами, — поддакнул Каплан. — Все только о ней и говорят. Сколько можно ждать?

Интуиция не подводила Рейнхарта. В воздухе висело напряжение, élan. Из лаборатории комиссар переместился в свой тщательно охраняемый кабинет. Мир долго не продлится, он затылком чувствовал горячее дыхание судьбы и наслаждался этим ощущением.

Тонкие губы Рейнхарта сложились в ухмылку, обнажив ровную линию белоснежных зубов на фоне загорелой кожи. Сколько трудов положил он на то, чтобы война стала явью. Неудивительно, что комиссар ликовал.

Сто лет прошло с тех пор, как первая стычка воспламенила тлеющий конфликт между аванпостами Проксимы Центавра и разведчиками с Терры. Внезапные вылазки, выбросы огня и огромных масс энергии.

Затем последовали годы удушающей пассивности. Даже при скорости, близкой к скорости света, путешествие между системами занимало годы. Силы были равны. Щит на щит. Космические корабли против защитных энергетических установок. Центаврианская империя окружала Терру, все сильнее сжимая ржавое железное кольцо. Чтобы вырваться на свободу, Терра нуждалась в принципиально новом оружии.

За окном уходили вдаль улицы и дома, сновали взад-вперед терране. Яркие крапинки, маленькие яйцеобразные флаеры, несли бизнесменов и чиновников из пригородов в деловой центр. Громадные транспортные трубы выстреливали рабочую силу из жилых районов в направлении фабрик и трудовых лагерей. Все эти люди стремились вырваться на свободу. Все ждали одного-единственного дня.

Рейнхарт нажал на кнопку видеофона и рявкнул:

— Отдел военных разработок!

Рейнхарт пристально вглядывался в пробудившийся к жизни экран, тренированное тело натянулось, как струна. На экране возникла массивная фигура Петра Шерикова, главы разветвленной сети лабораторий, расположенных под Уральским хребтом.

Завидев Рейнхарта, Шериков насупился, кустистые черные брови сошлись на переносице.

— Чего вы хотите? Не видите, я работаю. Будто мне нечем заняться вместо того, чтобы тратить время на политиканов!

— Придется потерпеть мое присутствие, — лениво процедил Рейнхарт, поправляя манжету. — Мне нужно подробное описание того, чем вы занимаетесь и как далеко продвинулись.

— Все это есть на инфопластине с регулярной отчетностью. Вместо того чтобы мешать мне работать, лучше бы…

— Отчеты меня не волнуют, я хочу своими глазами увидеть вашу работу. Надеюсь, вам хватит получаса, чтобы подготовиться.

Рейнхарт прервал соединение. Хмурая физиономия Шерикова уменьшилась в размерах и погасла. Рейнхарт облегченно выдохнул. Вечные проблемы с этим поляком! Никогда он его не любил. Маститый ученый славился своей независимостью, отказываясь жить общественными интересами. Законченный индивидуалист, Шериков и слышать не хотел о господствующей концепции общества всеобщей гармонии.

Однако Шериков был лучшим специалистом в своем деле, возглавлял отдел военных разработок, от успехов которого зависело будущее Терры: победа над Проксимой Центавра или медленное угасание в удушающих объятиях одряхлевшей империи, знававшей лучшие времена, но все еще достаточно мощной.

Рейнхарт вскочил и быстро вышел из кабинета.

Несколько минут спустя он вел сквозь утреннее небо свой флаер, направляясь к Уральскому хребту, расположенному в Азиатском массиве суши. Прямиком в лабораторию отдела военных разработок.

Шериков встретил его на входе.

— Вот что, Рейнхарт, не думайте, что я позволю вам мною командовать. Я не намерен…

— Успокойтесь, — Рейнхарт с трудом поспевал за здоровяком Шериковым. Они миновали охранников и вступили в служебные помещения. — Никто вас не притесняет. Делайте свое дело, как считаете нужным. Меня заботит лишь то, насколько ваша работа отвечает насущным общественным потребностям. До тех пор, пока вы справляетесь…

Рейнхарт резко остановился.

— Хорош? — усмехнулся Шериков.

— Что за чертовщина?

— Мы зовем его Икаром. Помните древнегреческий миф? Когда-нибудь и наш Икар взлетит в небеса. — Шериков пожал плечами. — Любуйтесь. Вы ж за этим пожаловали?

Рейнхарт с опаской приблизился.

— Это и есть оружие, над которым вы работаете?

— Нравится?

В центре комнаты возвышался приземистый конус серого металла. Инженеры колдовали над реле. Рейнхарт заметил блеск бесчисленных трубок и жил, многослойный лабиринт пересекающихся проводов и клемм.

— И что это?

Рейнхарт присел на край стола, расправив мощные плечи.

— Идея принадлежит Джеймисону Хеджу, тому самому, что сорок лет назад изобрел гиперперемещение. Он работал над ним, когда был уничтожен вместе со своей лабораторией. С тех пор исследования гиперпространства были заморожены. Тогда казалось, у них нет будущего.

— А разве это не так?

— Гиперперемещение Хеджа сделало возможным путешествия со скоростью выше скорости света. Хедж сумел построить работающий гипердвигатель. Ему удалось переместить объект со скоростью в пятьдесят раз больше скорости света. По мере того как объект набирает скорость, его длина укорачивается, а масса увеличивается, вполне в духе знакомых двадцатому веку физических законов. Считалось, что, набрав скорость, объект Хеджа продолжит уменьшаться и набирать массу, пока его длина не приблизится к нулю, а масса к бесконечности. Трудно представить, верно?

— Продолжайте.

— На деле происходит следующее: объект Хеджа уменьшается и тяжелеет до момента достижения скорости света, затем, продолжая увеличивать скорость, просто прекращает существование. Он больше не занимает места в пространстве, исчезает, но не разрушается, а продолжает свой путь, двигаясь по дуге сквозь Галактику, за пределы Солнечной системы, через миры, которые мы не в силах вообразить. Следующая стадия эксперимента состояла в попытке затормозить объект, снизить скорость до скорости света и вернуть его в нашу вселенную. И этот смелый опыт был также поставлен Хеджем.