Вот только летать нам доводилось куда реже, чем мы рассчитывали. Ситуация была, мягко говоря, странной — в то время как народ Китая изнемогал в неравной борьбе с оккупантами, нам, советским добровольцам, рвущимся в бой, прекрасно обученным и имевшим на вооружении лучшие в мире бомбардировщики, приходилось буквально упрашивать китайское командование отпустить нас на задание. Решение вопроса всячески затягивалось под предлогом отсутствия надежной информации о противнике. Постепенно у нас складывалось впечатление, что руководство гоминьдана вообще не намерено вести активных боевых действий против японских агрессоров. Мало того, что окружение Чан Кайши «прославилось» дикой коррупцией, среди его приближенных сильны были и капитулянтские настроения.

Представляете, в разгар войны командующий китайской авиацией генерал Хуан Чжэньцю дважды летал отдыхать на юг, в свою резиденцию, через оккупированную японцами территорию, на что было получено от них официальное разрешение. Это все равно, как если бы Сталин ездил отдыхать в оккупированный немцами Крым — такое ведь и в страшном сне не приснится, правда? То есть нынешнюю «россиянскую» молодежь, выросшую при антинародном режиме, не удивишь ни сговором с врагом, ни государственной изменой руководства страны, но нам подобное поведение чанкайшистской «элиты» казалось диким, чудовищным, просто немыслимым.

Неудивительно, что очень скоро мы перестали доверять гоминьдановским штабам — слишком многое от нас скрывали, слишком часто обманывали, снабжая заведомо ложными сведениями о противнике, слишком часто японцы оказывались прекрасно информированы о наших секретных планах. Мы на собственном горьком опыте убедились, как много в китайском тылу вражеских шпионов. Стоило ослабить бдительность — и любой просчет, любая утечка информации могли обойтись нам очень дорого. В результате нам пришлось вводить в заблуждение не только противника, но и союзников — так, зачастую мы сообщали в штаб об одном маршруте полета, а сами летели бомбить другую цель, где японцы нас не ждали…

И все-таки, несмотря на все трудности и препятствия, нам удалось провести в Китае несколько успешных боевых операций. В сентябре 1939 года обе наши эскадрильи тяжелых бомбардировщиков совершили массированный налет на аэродром в Ханькоу, где были сосредоточены основные силы вражеской авиации. Поскольку от линии фронта до Ханькоу было больше 10ОО километров, а японцы еще не успели по достоинству оценить возможности наших ДБ-3, они считали себя здесь в полной безопасности. И наш удар застал их врасплох: японские истребители взлетели с большим опозданием и не смогли нас догнать, заградительного зенитного огня вообще не было, хотя мы атаковали авиабазу среди бела дня.

Отбомбились как на учениях, засыпав аэродром, где самолеты стояли в четыре ряда, буквально крыло к крылу, 100-килограммовыми фугасными, осколочными и зажигательными бомбами. Я хорошо видел, как плотно ложились серии взрывов, накрывая стоянки бомбардировщиков и расшвыривая их в стороны, как разгорались пожары на бензохранилищах, и пламя волнами растекалось окрест. В тот же день западные информационные агентства сообщили о потере японцами 64 самолетов, затем эта цифра возросла до 96.

Это была самая крупная наша победа, но не единственная — впоследствии мы совершили еще несколько удачных вылетов в глубокий тыл противника. Так, в середине октября, во время следующей бомбежки Ханькоу, на земле было уничтожено 36 вражеских самолетов, еще несколько истребителей, пытавшихся атаковать наши эскадрильи над целью, были сбиты заградительным пулеметным огнем.

Готовились мы к заданиям всегда очень тщательно — летные планы, маршрут, боевые порядки были продуманы досконально, с учетом запасных вариантов, соблюдался режим повышенной секретности при разработке операций и радиомолчания при подходе к цели — поэтому, как правило, удавалось застать неприятеля врасплох и избежать неоправданных потерь.

За целый год боев моя эскадрилья потеряла в Китае лишь одного летчика, но это был наш командир Григорий Кулишенко. Во время очередного налета на Ханькоу его самолет был подбит, сам он тяжело ранен, но, истекая кровью, дотянул до реки Янцзы и спас свой экипаж, совершив вынужденную посадку на воду. Это редчайший случай в летной практике. Тяжелый бомбардировщик приводнился «на брюхо» метрах в ста от берега, напротив города Ваньсяня, умирающий Кулишенко еще успел выпустить шасси, и самолет встал на дно реки. Впоследствии его подняли, отремонтировали и вновь ввели в строй. А Григория Кулишенко похоронили в Ваньсяне; на его могиле установлен бронзовый бюст.

Путь в Китай оказался неблизким. Сначала поездом до Алма-Аты. Потом вместе с разобранными истребителями на автомашинах, через горы, через пустыню Гоби в невообразимо пыльный город Хами. Это уже Китай. Здесь наши техники собрали самолеты, и мы, как говорится, своим летом двинулись в Ланьчжоу — город на Хуанхэ.

Мы были в штатском, на ремне под пиджаком висел пистолет, а на лацкане был приколот кусочек шелка с китайскими иероглифами, гласящими, что местной администрации и населению надлежит оказывать содействие летчику-добровольцу.

В районе Ланьчжоу впервые увидели следы войны: черные пятна сожженных японской авиацией деревень, на дорогах и в полях — воронки от бомб. Как-то на большой высоте прошел японский разведчик.

Воевать мы начали в тогдашней столице Китая — Чунцине. Нам была поставлена задача прикрывать город от воздушных налетов противника. Недалеко от нашего аэродрома стояло несколько фанз. Вдруг в воздухе загудел самолет, и мальчик затрясся от страха. «Японец летит!» — закричал он, схватив меня за руку, потянул кукрытию. Этот детский крик словно ножом резанул по сердцу.

Боевого крещения нашей эскадрильи я ожидал с нетерпением и с затаенной тревогой. В ту пору за советскими летчиками-добровольцами в Китае уже прочно установилась слава отважных и умелых воздушных бойцов. Слабая китайская авиация под ударами японцев еще в начале войны понесла серьезные потери. Иностранные летчики, за большое вознаграждение вступившие в китайскую армию, были недисциплинированны и серьезной боевой силы не представляли. Японские бомбардировщики безнаказанно летали над Китаем.