Сообщения о случаях неповиновения среди союзных войск в России усилили политическое давление на лидеров Антанты. Еще в январе 1919 г., встретившись на Парижской мирной конференции, главы союзных государств попытались найти компромисс, чтобы выпутаться из российской Гражданской войны и сохранить при этом лицо. По инициативе британского премьера Д. Ллойд Джорджа и американского президента В. Вильсона всем противоборствующим правительствам в России было направлено приглашение сесть за стол переговоров при посредничестве союзников на конференции на Принцевых островах. Однако эта попытка завершилась ничем из-за дружного отказа белых правительств вести переговоры с большевиками[474].

Провал переговоров, восстания в союзных частях и усилившиеся протесты против интервенции среди западных политиков и общественных кругов[475] вынудили правительства Антанты наконец выступить с определенными заявлениями. В феврале 1919 г. американское руководство объявило о скорейшем выводе из Северной области своих войск, а 4 марта британский военный кабинет постановил вывести до осени и английские контингенты. Летом область должны были покинуть также войска других стран. Для прикрытия эвакуации в Архангельск направлялись отряды английских добровольцев. Одновременно было объявлено о предстоящем выводе союзных войск с других российских территорий, в частности с Юга России, из Сибири и Закавказья[476].

Февральско-мартовские заявления союзных лидеров были важнейшим рубежом, после которого завершение интервенции стало лишь вопросом времени. Вместе с тем весной 1919 г. интервенция в России была еще далека от завершения. Союзники продолжили и отчасти усилили материальное снабжение «дружественных» русских правительств. Даже непосредственное участие союзных войск в Гражданской войне, в частности в Северной области, продолжалось еще более полугода. Так, в апреле 1919 г. одновременно с выводом американских войск по просьбе британского генерального штаба на Севере появились два вспомогательных американских железнодорожных отряда общей численностью 720 человек для поддержания работы Мурманской железной дороги, а также дополнительные морские силы США, в частности крейсер и несколько меньших судов[477]. Стараниями нового британского военного министра Уинстона Черчилля на Север в конце мая – начале июня были присланы две английские бригады по 4 тыс. человек каждая, набранные большей частью из добровольцев из числа демобилизованных солдат Западного фронта. Хотя официальной целью новых британских контингентов было прикрывать эвакуацию союзных частей, в военном меморандуме, направленном генералу Айронсайду, говорилось о возможности использовать их в наступательных целях, если таким образом успех эвакуации будет обеспечен «наиболее эффективным способом»[478].

Таким образом, несмотря на заявления лидеров Антанты о прекращении интервенции, Северное правительство по-прежнему получало существенную военную и материальную помощь со стороны союзников. Белые могли попытаться использовать эту поддержку, чтобы весной – летом 1919 г. сокрушить большевистский фронт. Однако союзная помощь не смогла решающим образом повлиять на развитие событий на Севере. Причины этого состояли не только в недостаточной численности союзных сил и политических колебаниях союзных политиков, но и в значительной мере – в противоречивом отношении к интервенции со стороны белой политической и военной элиты.

Союзная интервенция была для белых политиков и военных одновременно и большой удачей, и непомерным политическим грузом. Еще весной 1918 г. многие противники большевиков, казалось, ничего не ждали с таким нетерпением, как вмешательства союзников в разгоравшуюся в России Гражданскую войну. Именно с союзной помощью они связывали возможность создать политические центры белой борьбы и сформировать антибольшевистские армии, обученные под прикрытием надежного кордона дружественных войск[479]. Но уже в первые недели после появления союзных контингентов на Севере России в белом лагере стало расти широкое недовольство союзным присутствием, которое разделяли и белые военные, и не всегда ладившие между собой политики социалистического, либерального и правого крыла.

Неприязнь к интервентам имела идеологические корни, которые уходили в период Первой мировой войны и революций 1917 г. Мировая война, вызвав широкий всплеск патриотических настроений, оказала мощное воздействие на российскую политическую и общественную элиту. После начала боевых действий не только либеральные политики, для которых уже до войны были характерны национализм и поклонение российской государственности, но и многие социалисты сочли необходимым встать на защиту общенациональных интересов и российского государства в его смертельной схватке с врагом[480]. Они деятельно включились в работу многочисленных общественных и полугосударственных организаций, содействовавших мобилизации военных усилий России[481]. В Архангельской губернии не только властные структуры, но и образованная общественность и органы городского самоуправления активно поддержали мобилизацию общества на войну. В частности, они организовали работу архангельского отделения Земгора и Архангельского торгово-промышленного комитета, широко поддерживали благотворительность[482].